О том, что началось СВО командир штурмовой группы Игорь Рзянин с позывным Цыган и его бойцы узнали только спустя неделю. Всё это время батальон «Сомали» уже вел тяжелые бои с ВСУ, но даже не представляли, что в бой с украинским нацизмом вступила и российская армия.
«Прорвав первую линию обороны в районе Николаевки, наша группа вошла в поселок Донское и закрепилась там, — рассказывает о первых днях СВО Игорь. — Там был свет и показывали украинские канала. От них мы и узнали, что русская армия заходит на Киев, Херсон, Луганск, Запорожье. Тогда мы и поняли, что Донбасс теперь не один, что за нами Россия».
«Русские самолеты, русские танки, и мы вместе наступаем на Мариуполь»
Дмитрий Невзоров, Aif.ru: Игорь, а как всё начиналось, когда начались первые бои?
Игорь Рзянин: Первую боевую задачу нам поставили 22-23 февраля — выбить ВСУ из населенного пункта Николаевка к югу от Докучаевска и двигаться в сторону села Николаевка с общим направлением на Мариуполь. Там впервые мы и увидели русские самолеты, которые жестко утюжили украинские позиции. Но в тот момент понимания, что Россия начала полномасштабные боевые действия против Киева у нас ещё не было. Мы выполняли приказы, поставленные нашим командованием, но уверенность, что русская армия где-то рядом придавало нам силы. Российские войска шли по флангам. Это не забываемые мгновения, когда понимаешь, что за тобой великая страна, и мы вместе идем освобождать Мариуполь.
— Сейчас вы командуете штурмовой группой, сами занимаетесь подготовкой молодых бойцов, а как и когда вы пришли в батальон «Сомали»?
— В первый раз, ещё до «Сомали», я записался в ополчение в 2015 году. Пошел мстить за погибшего товарища. Потом стало потише, были подписаны Минские соглашения, и я ушел работать на «гражданку», вернулся на шахту. Но мир так и не наступал. Нас как бомбили, так и бомбили. И я понял, что надо возвращаться и вновь брать автомат в руки.
В батальон «Сомали» я пришел 7 марта 2018 года. Там уже служил мой друг и брат. В начале, пока набирался опыта, был рядовым, обычным бойцом, а года через полтора меня назначили на должность командира штурмового отделения. Командовал ребятами и при штурме Мариуполя. Там же получил тяжелое ранение в ногу, и об освобождении города услышал, уже находясь на госпитальной койке.
«Наши павшие, как часовые»
— Вы один из героев фильма «У края бездны». Просматривая кадры жестоких боев, которые остались на кадрах хроники, вам не казалось, что это не про вас, а про какого-то другого штурмовика?
— Я думал, что со временем картина боев начнет стираться в памяти, но так не произошло. Хорошо это или плохо — не знаю. Но я помню буквально каждое свое действие, каждый шаг, всех парней, с которыми мы попадали в Мариуполе в жесткие замесы.
Временами у меня создавалось впечатление, что я опять там. Словно вернулся в прошлое. Кругом взрывы, стрельба, где-то кричат раненые. Командир Воробей, ещё живой, отдает приказы. Бабай, как всегда, шутит и лезет с пулеметом в самое пекло прикрывать нас. Его тоже уже нет, а здесь он живой. Назар, Фриц, Егор, Север, Джаф, Смелый, Немец, Ром, Меченый, Лёва, Лунтик, Кошмар, Кот, Стриж, Козырь, Грек, Крамар, Платон, Валера, Вел, Джуманджи — все ещё живые, и мы все вместе жестко рубимся за каждый дом, за каждую мариупольскую улицу. Там, на кадрах, и я ещё лихо бегаю, а потом чуть-ли не в прямом эфире, получаю ранение. Тех боев не забыть. И я теперь понял, что это важно не только мне, но и другим людям. Важно для нашей общей памяти и победы.
— До весны 22-го, когда батальон «Сомали» направили на штурм Мариуполя, был ли у вас опыт боев в городе. И насколько отличается штурм города, от штурма «укрепов» в поле?
— Всё по-другому. Тактика меняется полностью. На тот момент у нас было только общее понимание, как штурмовать дома, улицы, как применять бронетехнику. Всему, можно сказать, учились непосредственно в бою.
Примерно через неделю-другую после начала СВО нам поставили задачу наступать в направлении Мариуполя. Мы уже тогда понимали, что без штурма города не обойтись. Но такого накала сражений мы не ожидали.
Для ВСУ, к слову сказать, наш штурм не был неожиданностью. Они к нему готовились. Выстраивали оборону, которую мы потом с боями прорывали.
Кстати, вы заметили, что СВО уже идет три года, а штурмов городов, соразмерных Мариуполю больше не было. Киев тогда думал, что нам не взять Мариуполь. А мы его вырвали у нацистов буквально зубами. Ситуация может складываться по-разному, но Донбасс всё равно приходит и забирает своё.
— Откуда такой странный позывной — Цыган?
— Меня всегда так называли с детства, говорят, что на цыгана похож. Так и пошло «цыган», «цыган».
Смерть на «передке» всё время ходит рядом
— Бывало такое, что смерть проходила совсем рядом и вы понимали, что миллиметр влево-вправо и тебя больше нет.
— Смерть на «передке» всё время ходит рядом. И ты даже не узнаешь, когда в тебя прилетит. Как-то зачистили дом, нам дали пару-тройку часов «перекурить», отдохнуть. Я стал проверять автоматные магазины, которые у меня сбоку закреплены были. Достаю один, а в нем дырка. Второй — тоже дырка. В разгрузке — дырка. Пулю достал уже из бронежилета. А в сумятице боя я даже не заметил, что в меня прилетело, а ведь удар пули, это не пальцем ткнуть. А перед этим по касательной в плечо было ранение. Так же не понял, когда, откуда. Бах и прилетело.
— Было ли хоть раз так страшно, что приходилось себя заставлять идти вперед?
— Честно, нет. Адреналин зашкаливал. Получали приказ шли вперед. Боевой дух был высочайший. В командира верили, знали, что за каждым его приказом стоит четкое понимание, как и что должно быть сделано, чтобы победить, а не умереть. По фильму видно, что мы всегда рвались в бой. Там же посекундная хроника всех наших штурмов. Есть эпизоды, когда мобилизованные, наши донецкие работяги, впадали в ступор. Но это естественно. По первой страшно. Парни быстро пообтёрлись, и пока их не вывели — здорово нам помогали.
— А как преодолеть страх в бою?
— Главное самому не показывать, что тебе тоже страшновато бывает. Молодые смотрят, как ведут себя опытные бойцы, и стараются действовать так же. Если у командира в глазах будет страх, то и всей группе будет страшно.
В бою на подсознательном уровне чувствуешь человека. Но страх отходит, когда начинаешь работать по врагу. Здесь даже какой-то боевой азарт появляется — сам рвешься в бой. Вперед, вперед.
То, за что ты готов отдать жизнь — это Родина
— Игорь, что для вас Родина?
— Родина? То место, где ты родился, мама, папа, близкие, дети, улица, город, солнце, небо. Всё, что тебе дорого. Всё то, за что ты готов умереть.
— Если бы завтра сказали: «Всё, мы победили. Сдавайте автоматы и по домам», что бы сделали в первую очередь?
— В первую очередь, почистил бы автомат, а вдруг ещё пригодится. А затем, прихватил супругу, и махнул с ней на Байкал. Очень хочу там побывать. Говорят, там очень красиво.
— Что расскажете своему ребенку о том, что сейчас происходит на Донбассе, в России, в мире?
— То, что видел, точно не буду рассказывать. Война — это ужасно. Это боль, это горе. Война — это всегда плохо. Но забывать, что войны происходят — нельзя. В фильме про это хорошо сказано: «Помни войну, чтобы не потерять мир».
— В бою вам приходилось сталкиваться и с наемниками, и с солдатами ВСУ. Кто лучше сражается?
— Поверьте, киборгов нет нигде. Все люди и всем им страшно умирать. Но я могу сказать, что ВСУ воюет не хуже наемников. Последние, кстати, чаще отступают, бегут, если сильно накатываем. Враг силен, но это нам не мешает его бить.
Вспомните, в 90-е нам тоже пытались навязать мнение, что фашисты были слабые, что и сопротивлялись не сильно, и выиграть войну можно было раньше. Для чего это? А для того, чтобы принизить нашу победу.
Поверьте, враг сопротивляется отчаянно, жестоко. Мы побеждаем, потому что сильнее. Потому, что преодолеваем их сопротивление огнем и железом. Потому, что правда за нами.
