Поездка в Бразилию оказалась удачной. Змея была поймана, и ядовитого гада решили везти в Союз контрабандой. Зиновий придумал ловкий ход — обвязал животное вокруг тела, обнаружить живой груз на таможне было невозможно. Но по дороге рептилия изволила родить — она была живородящей. Вместе с приятелем в туалете снял новоиспеченную мамашу и спрятал змеенышей. В итоге доставил ценный экземпляр в СССР.
Синдром Баркагана
Главный герой этой истории — выдающийся советский терапевт Зиновий Соломонович Баркаган, которому 25 апреля 2025 года исполняется 100 лет со дня рождения. А ядовитые змеи — это главные герои его исследований, которые и привели его к потрясающим открытиям, разработке методов лечения так называемого диссеминированного внутрисосудистого свертывания крови (ДВС) — универсального, наряду с воспалением, механизма развития почти всех заболеваний. Травмы, инфаркты и инсульты, инфекции, сепсис, опухоли, диабет — все связано с развитием ДВС-синдрома и его осложнениями — от тромбозов и кровотечений до нарушения функций всех органов.
«Яд змей вызывает очень специфические изменения в системе крови, причем каждый вид рептилий влияет на свой фактор свертывания, — рассказал aif.ru ученик Баркагана и продолжатель его школы, врач-терапевт, профессор Павел Воробьев. — Располагая этими знаниями про змей, Баркаган разработал универсальный метод лечения всех состояний, в основе которых лежит внутрисосудистое свертывание: прямые антикоагулянты, при более тяжелом течении — переливание свежезамороженной плазмы и плазмаферез (удаление патологических белков из крови). Трехкомпонентная терапия использовалась и при землетрясении в Армении, и при гриппе H1N1 („свиной“ грипп), уносившем жизни молодых, и при недавнем ковиде. Это основа при остановке тяжелых кровотечений, например, после родов. И везде — потрясающие цифры снижения частоты осложнений и смертей: в несколько раз, иногда — на порядок, иногда — стопроцентная эффективность, как, например, при особой форме иммунотромбоза — невынашиваемости беременности. Недаром процесс этот часто именуют „синдромом Баркагана“. Десятки тысяч спасенных жизней — не у каждого из столпов медицины есть такой послужной список».
И список наград и званий врача — тоже внушительный: член-корреспондент РАМН, лауреат Государственной премии СССР, премии Московского научного общества терапевтов имени Д. Д. Плетнева, премии РАМН имени М. Кончаловского, Демидовской премии, имени Ползунова, имел медали за борьбу с оспой (Афганистан), П. Эрлиха (Германия), за освоение целины. За исследования действия ядов змей и членистоногих, методов борьбы с их последствиями стал членом Королевского общества Великобритании.
Хулиган и врач
Зиновий Соломонович родился в Одессе 25 апреля 1925 года и был настоящим одесситом до мозга костей — с соответствующим чувством юмора, взрывным характером, авантюристом. Он рос отъявленным хулиганом. Заканчивал школу рабочей молодежи, потому что из нормальной его выгнали за плохое поведение. Таким «бандитом» и остался на всю жизнь. Например, бывая за грацией в научных лабораториях, беззастенчиво крал все, что приглянется, реактивы и прочее, потом вез к себе в лабораторию, восстанавливал и создавал отечественную технологию.
Его отец был врачом, защитил докторскую диссертацию, работал профессором Одесского и Кубанского медицинских институтов. И в его биографии тоже есть любопытный воровской сюжет. В послереволюционные годы в Одессе Соломон Львович Баркаган трудился врачом в детском приюте. Однажды приют обокрали, вынесли подчистую все детские вещи, даже те, что сушились на веревках. Руководители приюта обратились к самому главному бандиту города, который тогда «держал» Одессу, — Мишке Япончику. Объяснили, что дети просто не переживут зиму, потому что им не в чем ходить. На следующий день после этого разговора в ворота приюта заехал обоз с вещами, а там — шубы, соболя, драгоценности и т. п., вся добыча одесских воров. Приютские воспитатели и врач — опять к Мишке: «Нам же нужны детские вещи». А тот отвечает: «Ну сейчас я вам еще буду торговать. Сами отправляйтесь на базар и продавайте. И на эти деньги купите детям вещи».
Во время войны Зиновий находился в эвакуации и учился в Казахском мединституте, а когда в 1944 году Одессу освободили от фашистов, перевелся в Одесский мединститут. После окончания недолго работал военно-морским врачом, и молодому медику поручили лечить Георгия Жукова. Ну как лечить? Колоть пенициллин, который к тому времени уже появился. Он как-то проговорился о знаменитом пациенте, и к нему пристали с расспросами журналисты, что там да как. Баркаган ответил со свойственным ему юмором:
«Понимаете, я Жукова видел только со стороны пятой точки. Я приходил, он вставал, снимал штаны, обнажал ягодицы, я колол ему пенициллин и уходил. Ни слова он при этом не произносил. Поэтому я могу вам рассказать про его особенности этой части тела, но вряд ли вас это интересует».
Кровь стынет в жилах и льется из ушей
В 1950-1956 годах Баркаган работал сначала ассистентом, потом — доцентом, заведующим кафедрой Таджикского мединститута в Душанбе. Вот тут-то и возникла история со змеями. «В Средней Азии полно ядовитых змей, скорпионов и прочих гадов, которые немало досаждали людям, — говорит Павел Воробьев. — Зиновий Соломонович заинтересовался проблемой, и ему рассказали, что в каких-то древних книгах много тысяч лет назад довольно подробно описан механизм действия яда змей — кровь стынет в жилах (это и есть, говоря современным медицинским языком, тромбоз), а потом кровь льется отовсюду — из глаз, рта, ушей. Картина типичного ДВС-синдрома. И вот он после этого начал свои исследования».
Как-то на одном из симпозиумов во Львове между маститыми учеными образовался спор: кто же первым сказал про ДВС-синдром. На что Баркаган ответил: «Ребята, не о чем спорить, это еще за тысячи лет до вас открыли».
На почве любви к змеям Баркаган подружился с Николаем Дроздовым, известным ведущим популярной передачи «В мире животных». Вместе в Душанбе они участвовали в съемках фильма, где показывали какие-то трюки со змеями. Врача тогда укусила гюрза, но он смог выжить.
Когда в Барнауле открыли Алтайский государственный медицинский институт, Зиновий Баркаган возглавил кафедру пропедевтики внутренних болезней и проработал там 50 лет. Здесь он продолжил свои исследования. Создал первую в мире лабораторию по свертыванию крови, которая была оснащена по тем временам просто фантастически. К нему, советскому терапевту из Барнаула, ехали лечиться со всего мира, в том числе члены королевской семьи из Дании. «Именно потому, что он открывал такие вещи, про которые никто не знал и которыми мы до сих пор пользуемся, — объясняет профессор Воробьев. — Это любые проблемы свертывания крови, среди которых много врожденных. Его наибольшее достижение — это открытие антифосфолипидного синдрома, который вызывает хроническое невынашивание беременности (повторные выкидыши). А связано это именно с тромбозами. И он описал, как такое состояние лечить. Или кровотечения в родах. Что это такое? Удаленные женские детородные органы и погибшие женщины. А если использовать методологию Баркагана, то в 100% случаев можно сохранить и матку, и жизнь женщине».
Когда внутриматочное кровотечение случилось у внучки Дмитрия Устинова (министр обороны СССР в 1976-1984 гг.), Баркагана доставляли в Москву на истребителе. Через несколько часов он уже был в палате. «Девушке перелили семь литров свежезамороженной плазмы, — говорит Павел Воробьев. — Кровотечение было остановлено. Жизнь сохранена. И с тех пор четвертое управление (структура Минздрава СССР, которая обслуживала высших советских деятелей, сейчас относится к Управделами президента РФ — прим. ред.) знает, как это лечить. Я эту историю знаю из первых уст, потому что там рядом стоял мой отец (врач Андрей Иванович Воробьев — прим. ред.), работавший тогда в Кремлевской больнице».
Баркаган — не только выдающийся врач-терапевт, но и блестящий диагност. Шкафы в его кабинете в барнаульском мединституте были забиты вырезками из журналов — он собирал сложные редкие случаи заболеваний. И выдавал порой совершенно невероятные диагнозы, которых ранее не существовало.
«У меня была пациентка, девочка с непонятным диагнозом. Он поставил такой диагноз — „антитела к строме эритроцитов“ (структурная часть клеток крови). Никто не понял, что это такое, все считали, что такого не может быть. Но потом проверили, оказалось — реально существует. А он тогда, что называется, прямо из кармана достал новый диагноз. К слову, он же первым поставил диагноз Ющенко (экс-президент Украины — прим. ред.). Мы сидели у меня дома, так как он всегда жил у меня, когда прилетал в Москву. Он смотрит телевизор и говорит: „У него проказа“. Я ему: „Да вы что, Зиновий Соломонович, с ума сошли? Нет такой болезни уже давно“. На что он мне отвечал: „Ты мне не рассказывай сказки, я жил в Средней Азии, столько их повидал“. И, действительно, сейчас-то мы знаем, что это проказа».
Обзывал всех «идийотами»
Баркаган настолько был погружен в науку, своих пациентов, учеников, что в обычной жизни казался совершенно беспомощным. Он никогда не ходил в магазин, не умел даже гвоздя забить. Весь семейный быт держался на его жене, которая при этом еще и работала детским врачом.
Несмотря на знаменитых пациентов и заслуги, Баркаган был абсолютным бессребреником. Только машина из больничного парка с личным шофером, который доставлял на работу (водить он тоже не умел), больше ему ничего не было нужно. Никогда не просил денег для себя. Но добывал их всеми возможными способами на исследования, оборудование, строительство лаборатории.
Еще одно его достижение — больше ста защищенных докторских диссертаций под его руководством. «Но гнобил своих учеников он жутко, — вспоминает Павел Воробьев. — Не терпел глупость. Орал и топал ногами при любом проявлении невежества. У него было такое любимое словечко „идийот“ — чисто одесское выражение, он всех так обзывал. На научной конференции мог обложить любого выступающего, несмотря на заслуги, если тот, на его взгляд, нес ахинею. А сам был просто блестящим лектором. Рассказывал такую историю. Он собирался на конференцию в Иркутск, по правилам, участники заранее выслали организаторам тезисы своих докладов. Началось выступление руководителя конференции, Баркаган понимает, что тот зачитывает его тезисы. Что ему остается? Он выходит на трибуну и говорит: „Коллега очень хорошо прочитал все, что я изложил в тезисах. А теперь я расскажу то новое, что случилось с того момента, как я послал эти тезисы“».
Его дочь и сын, внучка тоже стали врачами. Сын Лев продолжил дело отца, занимался свертыванием крови, но уехал в Израиль.
Баркаган ушел из жизни в возрасте 80 лет. Можно сказать, на работе, он как раз собирался ехать в лабораторию, но не успел — случился инсульт.
«Самородки, подобные Зиновию Соломоновичу, встречаются крайне редко, и он, безусловно, — один из величайших врачей нашей страны. Нам стоит помнить о том, что он сделал для медицины», — заключает Павел Воробьев.
