Встретив Алёну Хоружую на передовой, в окопах, где до врага от силы километр, а то и поменьше, я ничуть не удивился. Она всегда была отчаянно смелой и при этом абсолютно женственной. И что важно, без этаких брутальных черт в характере и внешности, которые иногда свойственны сильным женщинам. Она была просто красивая.
Каска, бронежилет и укороченный автомат, висевший стволом вниз, как носят сейчас все бойцы на СВО, наоборот, только усиливали её обаяние. «Привет! Классно выглядишь», — только и успел ей сказать, как по рации передали: «Угроза камикадзе». Дальше расшаркиваться и сыпать комплиментами было не время. Быстренько обнялись, и чтобы не маячить в траншее, пошли в блиндаж.
На передке не «гнездышки», а блиндажи
Пока шли по окопам, Алена всё приговаривала: «Голову пониже, голову пониже». Потом она объяснила, что на сетке, прикрывающей окопы сверху, постоянно зависают мины: «лепестки», «колокольчики» и другие опасные «причуды», которые сбрасывают украинские дроны. Зацепишься, и голову вместе с каской оторвет. Саперы, конечно, подчищают «гостинцы», но враг набрасывает новых и новых.
Блиндаж, в который привела меня Алёна, точно нельзя было назвать «гнездышком»: двухъярусные деревянные нары, солдатские спальники, бушлаты, каски, автоматы, бронежилеты, несколько цинков патронов, десяток гранат Ф-1, печка-буржуйка с запасом дров.
Алена Хоружая: Наши апартаменты, располагайся, — и, убрав с патронных ящиков, стоявших стопочкой, чью-то каску, предложила сесть.
Дмитрий Невзоров, aif.ru: В смысле наши? Ты здесь не одна обитаешь?
— Само собой. Я, кот Кисель и ещё четверо бойцов, — задорно рассмеялась она. — Я вот тут, за перегородочкой из антидронового одеяла живу.
Над головой что-то забухало, словно лопались шиферины, брошенные в костер, только раз в десять погромче. Понимая, что это точно не шифер, я вопросительно посмотрел на Алёну.
— Всё нормально, — ответила она спокойно, поддерживая тактической перчаткой, как кухонной прихваткой, закопченный чайник. — Кассетами насыпают. Тут несколько накатов. Не пробьет. Кстати, поесть захочешь, говори — откроем тушенку. Едим в блиндажах. По окопам передвигаться опасно, только по крайней нужде: быстро, пригибая голову и слушая небо.
Стальная Платина Запорожья
Алену Хоружую я знаю почти два года. Она помогала нескольким подразделениям, как волонтер, работала в «серьезном» учреждении на хорошей должности, мать двоих детей, а потом взяла и уехала «за ленточку». Рядовым бойцом в один из самых боевых добровольческих батальонов, который последние два года сидит «у черта на рогах».
За это время отряд зарылся в землю, настроил укреплений, понаделал огневых точек, наставил минных полей и «гасил» любые контратаки ВСУ. А сейчас добровольцы поддерживают штурмовые группы и «садятся в закрепы» на отбитых у противника позициях.
Месяц-другой Алёна притиралась, прошла, как и все добровольцы, курс молодого бойца, постреляла со всего, что есть в подразделении: автоматы, пулеметы, гранатометы и даже крупнокалиберный 12,7-мм «Утёс».
— Если не прижать плотно приклад, то синяк на плече оставить может, а так пулемет, как пулемет, — рассказывала Алена, поглаживая черного котенка с белой грудкой и такими же лапками, который поудобнее мостился у неё на коленях. Как я понял, это был тот самый Кисель, о котором она рассказывала, когда показывала свое спальное место.
— А в итоге выдали мне коротенький автомат, — продолжила она. — Я его «Ксюхой» зову. Без него теперь никуда.
«Ксюха» — автомат Калашникова, только укороченный и со складывающимся прикладом — АКСУ-74.
— Алена, раз ты боец, то у тебя должен быть позывной, — спросил я из интереса.
— Само собой. Позывной — Платина, — ответила Алена. — В радиопереговорах так и называют, а просто в разговорах и по имени зовут, а как-то слышала даже «легенда Запорожья». Весело живем, не скучаем.
В подтверждение веселья сверху бахнуло так, что двери в блиндаж открылись. Кот также дрых без задних ног и громко мурчал. Алена спокойно пила чай, а я немного нервничал.
— Танчик, — сказала Платина.
— Стальная девчонка, — подумал я.
Алене взрывы не мешали, я тоже, кажется, стал привыкать, и разговор пошёл сам собой: я слушал, она рассказывала. А рассказать ей было что.
Когда погибают товарищи, это не передать словами
— Самое сложное для меня, когда сидишь в блиндаже, а по тебе поливают кассетами, разбрасывают мины, работает «арта», где-то выкатился украинский танк и лупит, лупит. А ты сидишь и по рации слышишь, что в этот момент умирают твои товарищи, а сам ничего сделать, помочь им не можешь.
Я слышала, как, считай в режиме онлайн, погибали два наших парня, ушедшие на боевое задание. Позже дрон-разведчик подтвердил, что у нас два «двести».
Это очень больно. Час назад ты с ними сидел, разговаривал, смеялся, а сейчас их уже нет. Убили нацисты. Но в это же время ты должен продолжать работу. Эмоции остаются для мирной жизни, когда можно будет отрыдать по всем погибшим друзьям. Это рвет душу изнутри, и я знаю, что останется со мной навсегда.
Вместе мы становились смелее…
В крайней ротации по нашим позициям враг насыпал жестко. Но я заметила, что мое присутствие как-то подстегивало бойцов собраться. Заставляло, говоря простыми словами, не ударить лицом в грязь. Хотя я понимаю, что им тоже было страшно, как и мне. Но ни они, ни я не показывали этого. Вместе мы становились смелее.
И хоть бойцы называют меня «женщиной со стальным сердечником», но всё равно пытаются опекать и прикрывать, чтобы, не дай Бог, по мне не прилетело. Стараются скрывать свою усталость за какими-то байками, разговорами, но я-то понимаю, как тяжело им на передовых постах.
По ним летит постоянно. Туда БК, еду, воду тащат на себе. Чаще всего не хватает простой воды. А без неё, ой, как тяжело. По рации очень хорошо слышно, как через несколько суток слабеет их голос. Не поверишь, когда им говорят, что Платина рядом и передает привет, они сразу оживают. Железные парни.
Отдельно хотелось бы сказать женщинам: матерям, женам, подругам. Ваше внимание ребятам очень дорого. Конечно, с голоду они не умрут, но, когда приезжает машина с посылками, с гостинцами из дома, отголосками мирной жизни, это очень дорогого стоит. На ЛБС бойцы гордятся, если им что-то передают из дома. Воевать и знать, что тебя помнят, любят и ждут близкие, всегда легче.
Мы неслись по дороге, а нас встречал украинский танк
Первый мой заход на позиции был, конечно, эпичный. Мы несколько дней ждали, когда на передке станет потише. Кажется стихло. Мы в машину. Водитель, проводник и три бойца, среди которых я. Выехали, включили РЭБ, и вот тут началось самое интересное. РЭБ работает, наши рации молчат, а на позиции выкатился украинский танк и готовится нас встречать.
Ротный в рацию кричит: «Назад!» А мы не слышим и несемся вперед. За нами вдобавок вражеская летела «птица». Несколько секунд на выгрузку, машина унеслась дальше, а я бегу к позициям. Меня уже встречают.
Спотыкаюсь, падаю. Слышу: «Вставай! Бегом!» Затем крик: «За мной! Тут мины!» А я, оказывается, уже впереди встречающего несусь. Чудом притормозила. Заскочили в блиндаж, и как начали по нам насыпать. Летело всё. Мины, снаряды, «кассеты». Ребята так и сказали: «Платину встречают салютом». Посмеялись и отлегло.
Слушая Алёну, видя её восторженные глаза, понял, что она точно здесь на своем месте. Но я всё же не преминул спросить, а что, по её мнению, самое тяжелое для женщины на передовой.
— Научиться, чтобы пол-литра воды хватило не только зубы почистить, но и голову вымыть. Я уже умею.
Больше на Онлайн журнал sololaki
Подпишитесь, чтобы получать последние записи по электронной почте.
