Во время новогодних праздников, когда люди массово пускаются «во все тяжкие», количество потерявшихся людей резко возрастает. Но, по словам поисковиков, зимние уходы из дома связаны не столько с длительными запоями и всевозможными последствиями, сколько с тем, как люди переживают «погодные качели». «Новый День» поговорил с руководителями поискового отряда «Прорыв» Натальей и Николаем Волковыми о том, почему пропажа людей связана с погодой, как поисковики борются с коллекторами, ищущими должников, и откуда взялся миф про трое суток.
– Есть ли периоды в году, когда пропадает больше людей?
– Больше всего людей пропадает летом, когда в самом разгаре сезон турпоходов, а также осенью – когда начинаются грибы и ягоды. А весной зачастую теряются пожилые люди, те, кто страдает от деменции, Альцгеймера и шизофрении. Опять же сейчас, когда у нас такая нестандартная для зимы погода, также начали пропадать пожилые люди.
– Погода влияет?
– Очень сильно влияет на голову. На днях были поиски пожилого человека с деменцией. К сожалению, на вторые сутки нашли его погибшим, родственники поздно обратились. Он был раздетый и замерз. Шел по старой тропе на свой прежний адрес.
– Так часто происходит?
– Деменция – это возврат в прошлое. Нередко пожилые люди идут как раз туда, где когда-то жили.
– Про лето, осень и весну сказали, а зима? В новогодние праздники пропадают люди?
– В этом году с 31 декабря на 1 января не было ни одной заявки. К сожалению, люди обращаются позже, чем хотелось бы, сначала ищут своими силами, а числа с 7-го начинают к нам поступать заявки, что человек пропал 1-го или 2-го.
– Есть все-таки какой-то срок, который нужно выждать, чтобы обращаться в полицию с заявлением о пропаже взрослого человека?
– Закона о трех сутках нет и никогда не было. Многие об этом не знают и ждут. Это неправильно. Полиция незамедлительно реагирует. И к нам тоже обращается – у нас подписано соглашение с Главным управлением МВД по Свердловской области, со Следственным управлением СК по региону о взаимодействии. Полиция проводит свои оперативно-разыскные мероприятия, мы проводим свои.
– Откуда тогда взялась эта история про трое суток?
– Скорее всего, еще во времена милиции, может, в силу каких-то внутренних правил, когда говорили: «Нагуляется – вернется».
– Сейчас такого нет? Кажется, что люди боятся идти в полицию с заявлением о пропаже, думая, что их как раз с такой формулировкой и отправят домой.
– Многое зависит, конечно, от конкретного сотрудника, но мы плотно работаем с полицией и никогда не сталкивались с равнодушием. Бывали случаи, когда рабочая смена заканчивалась, а оперативники все равно оставались с нами искать людей.
– Много пропавших удается найти? И сколько обычно времени уходит на поиски?
– Зависит опять же от того, насколько быстро обратились к нам и в полицию. Если все сделано оперативно, вероятность процентов 90%. Но мы и при обращении на третьи сутки тоже часто быстро находим. Все зависит от места пропажи, от обстоятельств. Но время важно.
– Как вообще проходят поиски пропавшего взрослого?
– В первую очередь, если к нам обращаются родственники, но они еще не были в полиции, мы их отправляем писать заявление в полицию.
– А почему без него нельзя?
– Не имеем права даже начинать поиски без него. Это же может быть какая-то криминальная история. Например, коллекторы. Могут обратиться. У нас и такие случаи были. А заявление их отсекает сразу.
– Что происходит, когда есть уже заявление?
– Первое – это опрос. Мы собираем всю информацию – от примет до образа жизни. Где работает, с кем живет, что употребляет. Важно, чтобы от нас не скрывали ничего, даже то, чего можно постесняться, чтобы мы сделали правильный вывод: либо человек заблудился, либо это криминал, либо суицид.
Опрос – это сродни работе психолога. Нам приходится задавать щепетильные вопросы: были ли долги? Как себя вел в последнее время, о чем разговаривал? Родственники могут даже сами не знать, что там действительно есть какая-то проблема. А у человека, к примеру, семья – семеро по лавкам – а мать и супруга «пилят». Для них это норма, а для него – психологически тяжело. Или выясняется, что раньше не пил и не курил, а тут вдруг стал злоупотреблять.
Мы сразу же предупреждаем: все строго конфиденциально. После того как собрана вся информация, мы принимаем решение выезжать или нет на заявку, связываемся с полицией, устанавливаем, кто взял в работу розыск, общаемся, делимся информацией, размещаем ориентировки. Бывает, что нельзя в СМИ размещать информацию о поисках, например, если есть подозрение на криминал, и обнародование может спугнуть преступника, и это навредит пропавшему.
– Есть какой-то алгоритм самостоятельного поиска? Чтобы родственники или близкие могли что-то предпринять? Или наоборот, самодеятельность вредит?
– Все зависит от того, кого мы ищем. Если это пожилой человек с деменцией, родственники, безусловно, должны держать его на контроле: не оставлять одного, следить за приемом препаратов. Человек с таким заболеванием – как маленький ребенок. Стоит, например, хранить в кармане одежды записку с номерами телефонов родственников и данными самого потерявшегося человека, чтобы в случае ухода из дома скорая помощь смогла найти эти «маячки».
– А гаджеты? Помогают с поисками?
– Да, мы рекомендуем покупать смарт-часы детям и пожилым людям. Иногда даже к нам не обращаются – сами находят по геолокации. Хотя бывает, что пожилые снимают часы, тогда можно маленькие GPS-маячки вшить в одежду.
Был случай, когда пришлось родственникам пожилой женщины сделать ей татуировку. Бабушка уходила много раз, все часы и маячки с себя срывала, родные придумали такой способ.
– С теми, кто уходит из-за болезни, более-менее понятно. А бывает, что люди «теряются» по своей воле?
– В основном, те, кто хочет совершить суицид. Конечно, бывает много случаев, когда человек загулял, запил или у него что-то неожиданно случилось со здоровьем. К примеру, один из поисков у нас был в Аяти. Мужчине даже 40 лет не было, он пошел с собакой гулять, но к обеду не вернулся, к пяти вечера родственники написали заявление, а в восемь вечера мы его нашли. Оказалось, случился микроинсульт, а выходил здоровым.
– Где сложнее искать людей, в городе или в лесу?
– Везде своя специфика, я, например, больше по городу, а Николай – в лесу хорошо ориентируется. В день, бывает, по 30-40 километров проходить приходится. Рекорд у нас был недавно – 58 километров.
Екатеринбург, Дарья Деменева
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2025, РИА «Новый День»
Больше на Онлайн журнал sololaki
Subscribe to get the latest posts sent to your email.
