Россия — Сирия матч, Басель Абдулфаттах, бывший футболист Зенита, интервью: скинхеды, война, недвижимость Санкт-Петербург

Интервью с Баселем Абдулфаттахом о Петербурге и Сирии.

Уроженец Ленинграда, сын сирийца и русской Басель Абдулфаттах — чемпион молодежного первенства-2009 с «Зенитом». Его привлекал к работе с основой — и даже к заявке на один матч Премьер-лиги — Дик Адвокат.

В «Зените» Абдулфаттах не закрепился, как и в «Крыльях Советов» и «Енисее» — мешали травмы, самый удачный отрезок выдал во Второй лиге в «Черноморце». А в 2016-м, в разгар войны в Сирии, неожиданно для всех сменил петербургское «Динамо» на «Аль-Джаиш» из Дамаска — Басель верил, что получит сирийское гражданство и место в сборной и отберется с ней на чемпионат мира в России.

Ни того, ни другого так и не вышло. Абдулфаттах вернулся в родной город, где построил новую карьеру — риелтора.

Накануне товарищеского матча сборной России с Сирией Баселя разговорил Александр Муйжнек.

«Пули вкапывались в землю под моими ногами. Шок»

— Когда вы впервые оказались в Сирии?

— Мне был год, сестре — семь. Нас туда отвез отец. Он приехал в Ленинград в 80-м — учиться по обмену в Институте путей сообщения. А когда распадался СССР, отвез меня с сестрой на свою родину, к родне — на время, пока обстановка не устаканилась.

Осознанно я познакомился с Сирией в 13 лет. Кроме Дамаска увидел Дарру — родину отца. Там вся моя родня. И Латакию — это у моря. Мирная жизнь, много жизнерадостных людей на улицах, плотный трафик на дорогах. Рестораны, кафе и аттракционы забиты. До войны бывал я в Сирии трижды.

— В Сирии вы играли в футбол — в 2016-м, когда война уже полыхала. Как этот трансфер стал возможным?

— На меня периодически выходили из сборной Сирии. Спрашивали, интересно ли было бы за нее сыграть. Но я был заигран за юношескую, а затем молодежную команду России — надеялся попасть и во взрослую. Судите сами: я был одной ногой в Премьер-лиге, на виду у РФС — все достижимо, осязаемо.

Но когда доигрался до петербургского «Динамо», мечты о сборной России ушли далеко. Подумал: «Почему нет? Может, посмотреть?» Поехал в Дамаск, где в самом деле уже гремела война. И это был страх.

— Вы несколько раз попадали под обстрелы. Что испытываешь в эти моменты?

— Выплеск адреналина. Это было на базе «Аль-Джаиша», шла тренировка. Ты просто слышишь свист пуль, видишь, как они вкапываются в землю рядом, прямо под ногами — лишь сейчас осознаю, насколько это было близко ко мне. И потом — непонимание происходящего, смешанное с возбуждением. Ты в шоковом состоянии.

— Вы побежали?

— Опытные футболисты легли, накрыв голову руками. А большинство, как я, понеслись к раздевалкам пригнувшись. А тренеры сначала даже не поверили, что это произошло, поэтому остались на месте. Где-то через год я узнал, что по этой базе прилетел минометный снаряд. И гендиректор клуба там. Он участвовал в моем подписании, хорошо ко мне относился. В военной форме ходил, на все выезды с нами ездил. Интересный был мужчина.

— Еще один случай с обстрелом случился в сборной?

— Да, на недельном сборе. Заселился в отель, находился у бассейна, и тут прилетел снаряд — тоже свист, а потом взрыв метрах в 200 от ограды отеля. Это было еще до российского вмешательства.

— Что изменилось после него?

— До — в воздухе витала апатия, безнадега, депрессия. С приходом армии России настроение очень поменялось. Повсюду стали висеть флаги России, портреты Путина. Российский паспорт на КПП решал вопросы — машины вообще не досматривали. А КПП в Домаске тогда было очень много из-за терактов — в каждом районе.

— Кто для местных Путин?

— Россия всегда для Сирии была партнером. Многие — в том числе мой отец — приезжали сюда учиться по обмену. Поэтому к России там по умолчанию лояльное отношение. А после того, как она помогла Сирии в войне, стало еще лучше, в том числе к Путину.

— Что было бы с Сирией, если бы не Россия?

— И со всем Ближним Востоком, с Европой, с самой Россией непонятно что было бы. Не остановили бы ИГИЛ* — не представляю, во что превратился бы весь мир.

— Кто-то из ваших родных пострадал на войне?

— Слава богу, никто! Единственное, сейчас были израильские обстрелы, и в машину родственника прилетело — рядом с иранским посольством. Машину разворотило, но в ней никого не было.

Страшные вещи происходят. Страшно, даже когда ты не в эпицентре событий и не видишь разрушений своими глазами. Все равно видишь, сколько беженцев, сколько разрушений, сколько боли доставляет война. Война — это ужасно.

«Зачем вообще я сюда приехал? Что я здесь делаю?»

— В 2016-м чемпионат Сирии проводился в Дамаске и Латакии, но однажды вы играли и в Хомсе. Как это было?

— Волнительно. У дороги — обстрелянные машины, дома. Уничтоженный город, несколько кварталов просто снесены. Охрана, много военных. Осадок остался. Но через наш матч людям показывали: жизнь возвращается, надо двигаться вперед — вот, спортивные мероприятия уже проводим.

— Каково это — играть в футбол в военное время?

— Когда находишься в игре, ощущение тревожности уходит. Трибуны, подтрибунные помещения — да, состояние не на уровне РПЛ. Но мне это было не впервой — я-то играл и во Второй, и в Первой лиге. Там много где стадионы в таком состоянии, а поля и вовсе хуже. В Сирии везде хотя бы натуральные. Плюс болельщики создавали антураж. На «Аль-Джаиш» ходили немного, а вот на некоторых наших соперников набивался полный стадион. Это вообще кайф.

— Война, обстрелы, разруха — что вас удерживало в этой обстановке?

— Вы не первый задаете этот вопрос. Когда я приехал в Сирию, сирийские ребята говорили: «Давай поменяемся: я — в Россию, ты — сюда». Во время обстрелов у меня самого мелькала мысль: «А зачем вообще я сюда приехал? Что я здесь делаю?»

— Как вы отвечали на эти вопросы?

— У меня была понятная мотивация: получить сирийское гражданство и попасть в сборную.

— И, как я понял, отобраться на ЧМ-2018?

— В числе прочего. Вторая мотивация — просто поиграть на уровне взрослых сборных. Третья — если у тебя есть паспорт любой арабской страны, ты не считаешься легионером в Катаре и Эмиратах. А значит, построить там карьеру будет легче. Уровень даже в этих лигах ниже, чем в РПЛ — я бы спокойно там заиграл.

— Сирийский паспорт вы получили?

— Так его и не получил.

— Из-за бюрократических проволочек?

— Все верно. Я не совсем понял, как устроена вся эта система с получением сирийского гражданства. Возможно, на каком-то этапе случился затык с получением документов с другой [российской] стороны.

— Связывались с РФС?

— Обращался, там уже работал Мирофанов. И надо отдать должное: мне отвечали — и не отписками. Указывали, что я играл в молодежке, разрешали перейти в сборную Сирии.

— Когда вы решили уехать из Сирии?

— Сразу понимал: в Сирию еду максимум на полгода. Даже если бы паспорт сделали, но меня бы обязали еще хоть немного поиграть в чемпионате Сирии — я бы тоже не остался. После одного из обстрелов я подумал сорваться и уехать, но посоветовался с отцом и все же дал себе еще полтора месяца, пока не сделают паспорт. Подумал: лучше останусь, чем потом жалеть. А то еще будут смотреть как на труса: русский приехал из России, началась проблема — и он сразу убежал. Впрочем, паспорт в итоге так и не сделали. Больше я в Сирию не возвращался — хотя когда-нибудь, в мирное время, хотел бы. И дочке показал бы страну.

«Ноу шиша — ноу плей»

— Вы рассказывали, как в Сирии распространен кальян — в том числе у футболистов. Вы тоже пыхтели?

— На тот момент вообще не курил — это сейчас могу по чуть-чуть подымить слабенький. А там испытал шок. Прямо в день игры мне говорят: «Пойдем с нами». Зашли в кафе, заказали кальян. Говорю: «Нам на поле выходить через четыре часа». А мне: «Ноу шиша — ноу плей». А я в ответ: «А, как у нас в России. Ху ноу дринк, ноу смоук — ноу плей». Ну, то есть, «кто не курит и не пьет, тот в состав не попадет». Заказывали там только двойное яблоко — очень крепкий, а других вкусов просто нет.

— Чего вы добились с «Аль-Джаишем»?

— Это солидная команда — при мне выиграла чемпионат Сирии (четвертый подряд) и дошла до финала Кубка и полуфинала Кубка Азиатской конфедерации. Это аналог Лиги Европы. Помню, как отмечали там проход иракской команды — нас собрали в ресторане на ужин с генералом.

— Сборная России вот-вот сыграет с Сирией. Что это за соперник?

— Будет интересно, там есть хорошие игроки. Удивился, что Сирия не пробивалась во второй этап отбора на ЧМ-2026. Силы команды это не умаляет — играла в плей-офф последнего Кубка Азии, где только по пенальти уступила Ирану.

Весь состав сборной играет в Европе и Южной Америке — а не только в Азии, как раньше. Сирия активно натурализовывает футболистов с сирийскими корнями — начать хотели как раз с меня, но там не вышло, а сейчас стратегия работает.

Матч с Россией мой родственник назвал одним из самых важных игр для команды. Последний раз с европейцами Сирия играла лет 15 назад — со Швецией. Легкой прогулки России ждать не стоит.

— Сирийцы, с которыми вы играли в 2016-м, впечатляли?

— Отмечал: местные сильны физически и подкованы в технике. Три-четыре моих партнера по «Аль-Джаишу» спокойно играли бы в командах второй восьмерки РПЛ. Но вот тактика у сирийских клубов хромает. Не знали, как держать позицию, линию — особенно на тренировках. Там все стремились в атаку, обороняться им неинтересно. Загадочным образом на играх сирийцы собирались и играли с повышенной самоотдачей.

— Кого из сирийских футболистов опасаться Карпину?

— Центральные защитники Оусо и Фака играют в Бельгии и Швеции, два хавбека — в Дании, еще двое — в высшей лиге Аргентины. Нападающий Саббаг идет на втором месте в чемпионате Перу. Омар Харбин поиграл за сирийскую «Аль-Вахду», а сейчас — за эмиратскую (недавно пересекался там с Зелимханом Бакаевым). В текущем чемпионате ОАЭ Харбин лучший бомбардир — опережает Азмуна и Таарабта.

«Я был слабее тех, кто играл. Но проблемы из-за национальности в «Зените» могли быть»

— В соцсетях у вас отображается имя Басель Альзаби. Что это значит?

— Это родовая фамилия, ее носил моей отец в Сирии. Когда переехал в СССР, почему-то поменял ее на Абдулфаттах. Фамилию Альзаби я дал своей дочери — считаю, так правильно. Эта фамилия ближе по духу и вообще больше нравится: простая, красивая и благозвучная.

— У вас с отцом в Петербурге проблемы из-за национальности?

— У отца в 90-е — возможно, но точно не знаю. Я тоже застал период скинхедов и попадал в пару историй с ними.

— Например?

— Однажды во дворе услышал: «Слышь ты, нерусский! Пошел отсюда!» Оглянулся — сидели лысые парни в берцах. Неприятностей избежал. Когда учился в школе, слышал оскорбления от ровесников. А позже — на юношеском чемпионате России — от чьих-то родителей. Хорошо, что это сейчас искоренили — по крайней мере я лет с 17 с такими проблемами не сталкивался. Наоборот, говорят: внешность интересная, имя красивое.

— Вы хорошо знакомы с Брайаном Идову. Есть версия, что его карьере в «Зените» помешал цвет кожи. Вы в это верите?

— Считаю, этот фактор имеет место. Когда я играл в «Зените», получал полную поддержку фанатов, они скандировали мою фамилию. Абсолютно никакого негатива. Но до меня доходили слухи: на этот счет есть какие-то затыки сверху в клубе — не на самом верху, но где-то рядом. Мы же отлично помним: в Петербург приезжали команды с темнокожими футболистами, а на стадионе им улюлюкали, ухали. «В цветах «Зенита» нет черного», — известный лозунг. Но, опять же, это давно позади. Рад, что «Зенит», Петербург, Россия сделали большой шаг в сторону толерантности.

— Внешность у вас нерусская. Допускаете, что это одна из причин того, что вы в «Зените» не заиграли?

— Не считаю это ключевой причиной. Мне сложно было конкурировать с легионерами и мало давали тренироваться с основой. Я был слабее тех, кто играл — прекрасно это понимаю. При этом провел два приличных сезона за молодежный состав, а других ребят оттуда активно брали на сборы. Меня — ни разу. Только изредка на тренировки и одну игру провел в заявке — c «Кубанью». Может быть, проблемы по поводу того, о чем вы говорите, были и у меня. Хотя это снова лишь мое допущение.

— Сейчас воспитанников «Зенита» не больше, чем в ваше время. Проще дать паспорт бразильцу, чем вырастить своих.

— Для меня это тоже странно. Уровень футболистов «Зенита» все еще высок — и все же ниже, чем прежде. Другие команды — даже топовые — дают время воспитанникам. Сколько молодых и в «Локомотиве», и в ЦСКА? А из моих ровесников, ребят 1990 года — разве что Дзагоев, Смолов. С Федором — а также с Дзюбой, Кокориным, Заболотным — я пересекся в молодежной сборной.

— Кто в ней выделялся?

— Нравился Мамаев. Дзюба — балагур, душа компании, но так о нем все отзываются. А кого из молодых выделю по «Зениту» — так это Файзулина. Я в шоке был: Витя и отбирал, и всех обводил. Его, правда, называли так чемпионом мира по тренировкам. Там он творил просто сумасшедшие вещи, все и везде успевал. А вот в играх… Да, выходил, но, к моему удивлению, на ведущих ролях пробыл недолго.

— С легендами «Зенита» вы не сблизились?

— Да, не успел. Разве что с Кержаковым как-то сыграл партеечку в шахматы в бане. Зырянова запомнил как очень интеллигентного человека: даже спустя годы после моего ухода из «Зенита» помнил меня по имени. Как и Широков. Вспомнил заголовок его интервью: «Где ваш блистательный Абдулфаттах?» Роман привел меня в пример как воспитанника «Зенита», не закрепившегося в РПЛ.

— Да, Роман говорил: «Им предоставили возможность проявить себя в «Крыльях», Нальчике, еще где-то — никто не заиграл. Зато все искренне считают, что должны играть в «Зените». Ты так считал?

— Нет. Объективно моего уровня было недостаточно, я не тянул. Но предоставлять шанс лидерам молодежной команды разумно. А так кто-то кого-то лоббирует. Были истории: клиенты одного агента ездили на сборы и даже играли, другие — нет. Даже не вижу в этом ничего плохо: агенты могут убеждать тренеров, убеждать, чтобы те хотя бы присмотрелись к футболистам

«Вот, смотрите, бразильчики в дыму!»

— К агентам вскоре вернемся. Чем в «Зените» вам запомнился Адвокат?

— Одним требованием: евро-пас. Постоянно хотел от нас хорошей передачи, которая не дробит, а стелется по траве — и прям кайфовал, когда такой пас получался. Интересные у Адвоката занятия.

— У кого еще было интересно?

— У Тарханова в Самаре играли в квадраты со сдутыми мячами. Это прокачивало технику и чувство уже настоящего мяча в игре.

— С «Кубанью» тогда вы могли выйти?

— Тренировался перед «Кубанью» я неделю и, как понял, произвел на Дика хорошее впечатление. Должен был выходить, активно разминался весь второй тайм — но счет стал 1:0, потом 2:0, и я почему-то остался в запасе. А затем уехал в молодежную сборную, а вернувшись, перестал привлекаться в работе с основой — также по неведомым для меня причинам.

— Вы говорили, Миллер заплатил вам по миллиону рублей премиальных за победу в молодежном первенстве.

— В раздевалку Миллер заходил и после той игры в Премьер-лиге с «Кубанью». Тогда у «Зенита» была яма, несколько матчей не побеждали. Тогда выиграли, настроение было хорошим — и Миллер тоже отблагодарил нас премиальными. И запасным, и основным — одинаково.

— Тренировавший дубль «Зенита» Игорь Чугайнов как-то создал фейковую страницу болельщика и добавлялся к игрокам в друзья. Вам тоже писал?

— Это ребята рассказывали — я тогда еще заканчивал академию. Тренировки у Чугайнова были жесткие — жестко гонял, много было беготни, игроки там умирали. А потом с этой страницы спрашивал: «Как тебе Чугайнов? Как с ним работается?» Еще он распечатывал фото ребят из ночных клубов и приносил на тренировку: «Ну вы ничего так, нормально отдыхаете!» Мне говорили, кто-то из игроков выложил во «ВКонтакте» фото из кальянной — с клубами дыма. Чугайнов и его откопал: «Вот, смотрите, бразильчики в дыму!»

— В академии «Зенита» вас называли мазаным?

— Не отношу это к оскорблениям — но да, все думали, что я с Кавказа. Там были истории с поддельными свидетельствами о рождении. Когда пересекались на турнирах с южными командами, соперники и правда вызывали сомнения. А я-то просто быстро вырос, был выше всех на голову, даже на полторы. Усы начали расти. Меня до сих пор спрашивают: «Сколько тебе лет? Сорок?» Отвечаю: «По паспорту или реально?»

«Мне сказали: «Тебя ищут». Прихожу на встречу — человек будто из 90-х»

— Вы не сработались с агентом Виталием Калоевым. Когда он подвел сильнее всего?

— Когда я уходил из «Зенита», Калоев сработал отлично. Меня хотели видеть в «Кубани», я туда ездил, но ушел в «Крылья», потом Виталий нашел вариант мне — аренду в «Енисей». А вот после него началось странное.

— Что именно?

— Он не мог меня даже отправить на просмотр. В то время как другого клиента с куда меньшим опытом в Премьер-лиге отправлял в одну команду, во вторую, в третью, в четвертую. А меня — и не только меня — никуда не брали.

— Почему так выходило?

— Хороший вопрос. Пытались ответить на него с другими футболистами, работавшими с Калоевым. С некоторых клиентов Виталий получал все барыши — и это его устраивало, в них Калоев и вкладывался. А остальные были не нужны. Плюс, вероятно, уже начались проблемы с законом — и клубы сотрудничали с ним не так охотно (в 2014-м Калоева задерживали по делу о мошенничестве и поддельных документах. — sololaki). С «Черноморцем» я договорился сам — благодаря Максиму Батову, сейчас игроку «Чисто Питера».

— Вас туда звали, кстати?

— Были предложения, но не мой формат. Как-то отболело у меня с футболом. Пару лет после карьеры по накатанной ездил на турнирчики. А сейчас тратить время на дорогу (еще и на выходных), плюс сломаться можно — а лечить тебя никто не будет. Мне достаточно пробежек трижды в неделю, фитнеса.

— Договорим про агента. Почему его не сменили?

— Доверялся Калоеву. Контракта у нас не было, только джентльменское соглашение. Вероятно, агенты между собой тоже такие заключают — и договариваются: «Слушай, вот этот футболист за мной». А если ты не звезда, за тебя не будут грызться.

— Калоев все-таки устроил тебе просмотр — в «Байкале», где удивились, что вы левша.

— Это легендарно! Тренер позвал меня: «Слушай, я смотрел твои матчи, ты там левого защитника играл. А нам как раз нужен левоногий центральный защитник, чтобы диагонали делать». Я говорю: «Так я не левоногий. Я правша». — «Ладно, понял». На следующий день я уехал домой.

— Вычитал про вашу историю в «Енисее»: вы зашли в ночной клуб, потом оставили отзыв о нем, за что на вас пожаловались в клуб. Кончилось большими проблемами для всей команды. Что за отзыв вы оставили?

— Не я, бывшая супруга. Написала с долей шутки, но в нецензурном формате. А в Сибири люди серьезные, они к таким вещам относятся строго — тем более история, не исключаю, связана с криминалом. Директор охраны клуба сказал мне: «Тебя ищут собственники».

— Нашли?

— Приехал на встречу. Директор по охране сказал: «Иди пообщайся. Я тут постою, рядом». Я пошел. Один человек выглядел будто из 90-х — но вел себя адекватно, без наезда. Рядом с ним — официантка, про которую отзыв и был. Я извинился. Меня попросили принести извинения и в финансовом плане. Я аккуратно съехал с этой истории. Вскоре у меня кончился контракт с «Енисеем», и я уехал.

— В итоге оштрафовали полкоманды. За что?

— Сам не понял. Со мной и правда были ребята из команды. Их оштрафовали на десять процентов зарплаты, меня — на 20.

«Футболистам звонили с предложением сдать матч. На словах отказались — но сыграли сомнительно»

— В одном интервью вы отмечали два своих недостатка: робость и неподобающее отношение к тренировкам. Как они проявлялись?

— В молодежке «Зенита» поймал звездочку. Тренировался спустя рукава, когда надо было умирать. Чуть разгильдяйское отношение было. Взять те же передачи — надо стараться делать их идеально в каждом моменте. Это передается на игру. А я считал, что и так в порядке. Хороший сезон в молодежке провел, на голову превосхожу всех. Когда понял, в чем проблема, мне пришлось заново себя пересоздавать.

А робость — это когда я переходил в «Крыльев Советов», то есть во взрослый футбол. Там тоже не хватало самоотдачи, жесткости, боевитости — как необходимо защитнику. Если отмотать время назад — максимально показывал бы характер. А я относился к некоторым ситуациям проще, чем следовало бы.

— Как это? В подкаты не шли, щадили себя?

— Я старался — но надо было еще больше. Прям в стыки лететь. Мне нравятся опорники типа Баринова, Денисова, Тимощука, такие именно бойцы — вот чего мне недоставало. Но я сделал работу над ошибками и к приходу Кобелева исправился. Правда, тогда мне помешала травма. Их у меня вообще за карьеру было несколько — перед каждой я набирал отменную форму, а потом терял в кондициях.

— Перечислите эти периоды?

— Первый — в молодежке «Зенита». Мы набрали отличный ход, обыграли ЦСКА 5:1, я обрел уверенность. И тут получаю повреждение в районе голеностопа. Непонятно, какое именно: МРТ показало, что связки целы, но нога сильно опухла — минус полтора месяца. А это был важный момент — последний год контракта, меня должны были подпускать к основе. И в молодежной сборной, которую только возглавил Писарев, упустил время. А мог бы и там заработать баллы. Но контракт со мной «Зенит» не продлил.

— Дальше — в «Крыльях» при Кобелеве?

— Да, я прям отлично себя чувствовал, нашел себя на позиции правого защитника. Сыграл в этом амплуа на Кубок во Владивостоке, на той же неделе должен был выходить с ЦСКА. Думал: сейчас попрет. И перед самым туром порвал заднюю.

Потом в «Енисее» получил растяжение паховых колец. Наконец — в «Динамо» (Санкт-Петербург). 26 лет, самый сок, я снова в хорошей форме. Решалось — или все-таки пойду наверх, или по нисходящей. Мне выбили палец на ноге, полуперелом такой.

— Из-за пальца закончили карьеру?

— Были варианты во Второй лиге под задачу (как раз в «Динамо», которое через пару лет стало «Сочи»), либо в Первой — под вылет. Но в 26-27 лет начать все заново было слишком сложно, пропала уверенность в себе. Плюс здоровье. Чувствовал: еще чуть-чуть — и посыплюсь: колени спина, голеностопы. Оглядываюсь назад и понимаю — все сложилось как должно было. Часто теперь говорю — лучше закончить профессиональную карьеру раньше, чем позже. Чем мучать себя еще несколько лет, лучше начать чем-то заниматься, искать себя в этой жизни и устроиться. Иногда всплывает обида — за упущенное время в «Крыльях» и «Зените». Заиграл бы там — жизнь сложилась бы иначе. Но чаще накатывает приятная ностальгия — футбол давал мне эмоции и знакомства. Приятно вспомнить даже «Черноморец»: классный коллектив, юг. Жаль, не вышли в Первую лигу.

— Почему?

— В первый год — из-за ресурса команды из Дербента. В Первую лигу вышли не мы, а они — бесславно: чтобы самим на себя ставить. Очевидно, они работали с судьями — «Черноморец» тогда в последних турах убили. На следующий год помешала еще одна команда с ресурсом, астраханский «Волгарь». Мы от него отстали буквально на три очка.

— Через год с «Волгарем» у вас был еще один случай — тогда вы уже играли за петербургское «Динамо». Его президента как-то убедили, что вы привезли пенальти за деньги. С чего это?

— Был игровой момент. Я сфолил, мы пропустили и проиграли. На следующую игру меня не включили в заявку — а прежде был основным. Я спрашиваю, что случилось — а мне говорят, что ничего не могут сделать: «Это сверху пришло». Только позже разобрался.

— Что выяснили?

— На том матче рядом с одиозным президентом «Динамо» сидел Борис Рапопорт, в прошлом тренер и спортивный директор «Зенита». Он сказал президенту: «Абдулфаттах в прошлом году играл с «Волгарем» в одной лиге. Видимо, с ним договорились». Президент — мнительный человек, воспринял это серьезно — и сказал, что я больше не игрок «Динамо». Я потерял полтора месяца, а зимой спортивный директор передо мной извинился: «Узнавали информацию, не подтвердилось». Ответил: «Вы мне испортили полтора месяца». В весенней части я играл в старте.

— Зачем Рапопорт это вкинул?

— Пусть это будет на его совести. Мне абсолютно непонятно. Может, какой-то зуб он на меня имел, а может, просто не подумав — и не ожидая, что собеседник воспримет это буквально. Мы с Рапопортом периодически пересекались на матчах молодежки «Зенита», жали руки, но вместе не сотрудничали.

— Ваши команды хоть раз сдавали матчи?

— Был случай в петербургском «Динамо». Мне звонил человек, с которым мы пересекались как-то в футбольных кругах: «Меня тут попросили узнать. Сможешь получить желтую или красную в первом тайме? Нужно очень. Люди отблагодарят». «Слушай, — отвечаю. — Мне по таким вопросам не звони. Для меня репутация — самое важное». Собеседник все понял.

В другой раз «Динамо» встречалось с «Тосно». Перед матчем, как потом рассказывали наши футболисты, им звонили с предложением сдать матч. На словах все отказались. А по факту двое отыграли очень сомнительно — закрадывались подозрения. Ничем доказать не могу, просто стойкое ощущение.

«Купил себе Lexus, а лучше бы сразу две квартиры»

— Сейчас вы успешный риелтор. Из чего сейчас состоит ваш день?

— У меня свое агентство, я в нем генеральный директор. В подчинении четыре человека — считая бухгалтера и человека, ответственного за маркетинг и СММ. Одновременно по разным сделкам идут человек 15. Еще два брокера вне агентства тоже работают с нашими клиентами. Я сам веду VIP-клиентов, которым нужно уделить больше внимания. Еще есть побочные встречи, бизнес-партнеры. В рабочем режиме контактов 5-10 в день.

Через соцсети развиваю и личный бренд — через него я и захожу. Клиенты более «теплые», чем в агентствах недвижимости — в иных случаях, общаясь с клиентом, ты должен продать себя, чтобы вызвать лояльность. В перспективе буду заниматься рекламой, но сейчас работает сарафанное радио, и клиентов хватает.

— Рынок недвижимости и конкретно аренд в Москве просто взорванный. Как в Питере?

— Точно так же. Трудности со съемом жилья огромные. Ставки по ипотеке высоки, люди не могут себе позволить купить квартиру, а жить где-то надо — стоимость аренды растет. При этом люди готовы платить чуть больше за хороший ремонт, качественные квартиры, тем более — в новых домах. У меня у самого много собственной недвижимости в аренду сдано. Где-то 12 объектов — студий в центре. Влет уходят.

— Когда приобрели свою первую квартиру?

— В 2011-м, когда переходил из «Зенита» в «Крылья». Тогда была популярна история: купить жилье на котловане и продать через 2-3 года, зарабатывая 30%. Такой вариант мне порекомендовал отец — финансово грамотный человек был, занимался бизнесом. Советовал купить сначала жилье, а не машину. Я не слушал, купил себе Lexus GS300 — а лучше бы сразу взял две квартиры. Да, машина мне была нужна — до того ездил только на метро, на такси я не ездил. Только из ночных клубов, когда мосты разведены — и то иногда метро ждали до утра. (Смеется.) Но «Лексус» — это обслуживание, бензин, мыть его надо было. Пассив.

— Еще были безрассудные траты?

— Конечно. Nokia 8800 Sapphire. Тысяч пятьдесят-шестьдесят стоил — в те времена вообще большие деньги. Зачем я его приобретал, не знаю. Просто понторезная покупка.

— Какая машина у вас сейчас?

— Hyundai Equus. А тот случай научил: окружение очень важно. Видел и до сих пор вижу, как многие спортсмены бездарно растрачивают капитал из-за непонятных людей рядом, жен и других родственников, которые не обладают финансовой грамотностью или вообще вытягивают деньги.

— Самый вопиющий пример?

— Хороший товарищ попросил у одного парня денег на бизнес, и тот дал даже без расписки. На моих глазах такое было раз пять. Люди просто так расстаются с десятью, пятнадцатью миллионами. Их не возвращают, а в полицию обращаться бесполезно. Меня тоже пытались втянуть в мутные схемы — причем когда я уже немного окунулся в бизнес. Человек просил у меня денег, но лепетал что-то непонятное. Я понимал: история несерьезная. Так он занимал у других знакомых — и не возвращал, конечно.

— Ваш первый опыт в бизнесе — ресторан на улице Рубинштейна. Чему он научил?

— Не заниматься тем, в чем не разбираешься. Если хочешь куда-то инвестировать — сначала сам изучи ситуацию, не доверяй словам. А еще тому, что из любой ситуации можно найти выход.

— Звучит так, что вас подвели.

— Я сам себя подвел. Переоценил свои возможности, строил замки, которые оказались иллюзорными. Все оказалось намного жестче, чем я думал. Вспоминаю и смеюсь над собой.

— Слышал совет известного ресторатора: хочешь залезть в этот бизнес — не лезь.

— Полностью поддерживаю. Только перефразирую: если хочешь заходить — заходи с человеком с опытом, в котором ты уверен. И то нужно самостоятельно тоже разбираться, а не оставлять все на самотек. Это, как правило, плохо кончается. Вот в рынок недвижимости я погружался только сам. Покупая недвижимость, платил риелторам комиссию и думал: зачем, если можно разобраться самому? Пошел учиться в крупную компанию и, набравшись опыта, стал совершать сделки сам. Не все понимал, что-то забывал — но хорошо, что набил эти шишки.

— Самая убитая хата, с которой имели дело?

— Ее я купил для себя под долгосрочные инвестиции. Коммуналка, которая сдавалась людям из Средней Азии. Когда я туда зашел, жили там только тараканы и клопы — в нереальном количестве. Зайти страшно. И это центр Питера! До сих пор у меня в работе — стоимость возросла где-то в три раза. Вклад в такое жилье — благое дело, за которое город должен говорить спасибо. В центре часто творится полный треш, просто не на виду — а мы его очищаем.

— Не помните, за сколько ее брали и за сколько продали?

— Она до сих пор в работе находится у меня, это инвестиция вдолгую. Где-то х3 на данный момент.

— Ваш максимальный разовой заработок в недвижимости?

— За проданный объект — 94 миллиона. Самая большая комиссия — около 3 миллионов.

— О чем вы мечтаете?

— Не хочется уходить в банальность. Но мечтаю о мирном небе над головой.