85 лет назад, вечером 26 июня 1940 года, нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов вручил румынскому послу Георге Давидеску ультимативную ноту, адресованную правительству Румынии.
Первые же слова этого документа не оставляли сомнений в том, какие требования будут выдвинуты: «В 1918 году Румыния, пользуясь военной слабостью России, насильственно отторгла от Советского Союза часть его территории — Бессарабию… Советский Союз никогда не мирился с фактом насильственного отторжения Бессарабии, о чём правительство СССР неоднократно и открыто заявляло перед всем миром».
Встречали с цветами в руках
Действительно, СССР требовал вернуть то, что было отторгнуто. Но не только. Ультиматум также гласил: «Передача северной части Буковины Советскому Союзу могла бы представить — правда, лишь в незначительной степени — средство возмещения того громадного ущерба, который был нанесён Советскому Союзу и населению Бессарабии 22-летним господством Румынии».
Ультиматум был принят, конфликт разрешился мирным путём. Спустя два дня части РККА вступили на территорию Бессарабии и начали продвижение к новой границе на реке Прут, следуя за отходящими румынскими частями. Так состоялось то, что мы называем присоединением Бессарабии к СССР, а спевшиеся политические элиты нынешних Румынии и Молдовы — «советской оккупацией».
Странно только, что, оперируя понятием «советская оккупация», там почему-то не говорят о потерях, которые безо всяких боёв понесли румынские войска. А они были чудовищны. Численность 1-й группы румынских армий, расположенных для прикрытия от «советской угрозы», до вступления РККА в Бессарабию составляла 450 тысяч человек. А через 10 дней, то есть к моменту, когда над регионом был установлен полный советский контроль, румынский генштаб не досчитался в этой группе армий 62 тысяч человек. Эти рекордные потери объяснялись дезертирством: уроженцы Бессарабии, призванные в румынскую армию, попросту разбежались по домам. Один только этот факт демонстрирует, что термин «советская оккупация» никуда не годится. Что же это за «оккупанты» такие, если к ним, бросая оружие, бежит твоя же армия?
Между прочим, бежит, рискуя жизнью. Обозреватель американского журнала Soviet Russia Today Уильям Максвелл писал: «В одной части румынский офицер приказал желающим возвратиться в Бессарабию сделать шаг вперёд. Надеясь, что они будут отпущены, 60 солдат вышли вперёд. И были расстреляны».
Там, где риска для жизни не было, наблюдались и вовсе феерические картины. Вот две цитаты. «Когда части Красной армии вошли в Хотин, навстречу им за 2–3 километра вышли сотни жителей, горячо приветствуя долгожданных гостей. На домах появились красные флаги. Из толпы часто раздаются возгласы „Да здравствует красная Бессарабия!“. Пограничников и бойцов осыпают цветами». «Встречи с цветами в руках, со знамёнами, оркестрами и угощением представляют собой грандиозную и стихийную манифестацию радости по случаю прихода освободителей, которых желали и которых ожидали в течение многих лет».
А теперь — внимание. Первая цитата — из газеты «Правда» от 29 июня 1940 года. Вторая — из донесения агента сигуранцы, румынской тайной полиции, докладывавшего наверх как раз из города Хотина.
Обратите внимание: агенту сигуранцы нет нужды называть воинов РККА «оккупантами». Он пишет своим и, не задумываясь, прямо говорит: в Бессарабию пришли освободители. В этой структуре отлично понимали, чем на деле являлось «воссоединение двух частей румынского народа». И нынешнему президенту Республики Молдова Майе Санду, которая ежегодно отмечает «унию Бессарабии с Румынией», да ещё и говорит об «огромной поддержке, которую Румыния оказывала Молдове на протяжении многих лет», не худо бы об этом напомнить.
Почти геноцид
Для начала укажем, что при условии сохранения той самой унии Бессарабии с Румынией не было бы никакого «президента Республики Молдова». По той простой причине, что эта республика в девичестве называлась Молдавской ССР и была сформирована в 1940 году преимущественно из областей Бессарабии. Вполне вероятно также, что могло не быть и женщины по имени Майя Санду, уроженки села Рисипены Фалештского района Молдавской ССР. Потому что до присоединения к СССР Бессарабия занимала первое место в Европе по детской смертности. Особенно плохо дела обстояли в сельской местности: по данным румынской статистики, в 1939 году в бессарабских деревнях из почти 95 тысяч новорождённых в первый же год жизни умерли более 59 тысяч, то есть 63%! В среднем же за время «благословенной унии с Румынией» с 1918 по 1940 год детская смертность в Бессарабии колебалась от 50 до 60%. Благодаря этому сомнительному рекорду, а также из-за эмиграции численность населения региона за это время сократилась на 16,5%.
Ещё бы ей не сократиться, если у значительной части жителей Бессарабии «единокровный румынский народ» просто отнял средства к существованию. Промышленное производство ликвидировалось путём прямого грабежа: в Румынию были вывезены почти все крупные предприятия. В сельском хозяйстве дела обстояли ничуть не лучше: за время унии с Румынией поголовье лошадей в Бессарабии снизилось на 19%, крупного рогатого скота — на 38%, овец — на 27%.
И если кому-то из нынешних сторонников объединения с Румынией кажется, что под раздачу попали в основном национальные меньшинства Бессарабии, то есть русские, малороссы, болгары и евреи, а молдаване в силу родства с румынами избежали этой участи, то нет. Вот как в 1938 году писала о людях, доведённых до края, газета Tempo, издававшаяся в Бухаресте: «Ежедневно поезда из Бессарабии выбрасывают на улицы столицы сотни голодающих молдаван… В бюро по найму, на улице, на скамейках в общественных местах, в ночлежках, под мостами столицы — всюду, где скопляются эти несчастные, преобладает молдавский язык».
В 1918 году депутаты Сфатул Цэрий — высшего органа власти в Бессарабии — проголосовали за объединение с Румынией. Голосование проходило под дулами румынских пулемётов и в присутствии румынских военных. Но среди депутатов были и те, кто голосовал, искренне надеясь на лучшую судьбу для себя и своего народа. Что ж, лучшую судьбу для себя они нашли — часть из них вошла в румынский парламент.
Вместо эпилога
Память оказалась короткой
Но даже эти депутаты спустя какое-то время ужаснулись своему выбору, который оказался сродни выбору Иуды. В 1924 году 29 румынских парламентариев обратились к королю Фердинанду I: «Уже шесть лет Бессарабией управляют так, как невозможно сегодня управлять даже чёрными колониями Африки… Нынешний режим в Бессарабии невозможно продолжать! Бессарабия не может, не желает его больше терпеть!»
По историческим меркам это произошло буквально вчера — всего 101 год назад. Но нынешние политические элиты Республики Молдова, похоже, обладают совсем короткой памятью. Либо их представителям, как и президенту Молдовы Майе Санду, окончившей магистратуру в Гарвардском институте госуправления, заменили истинную историческую память на фальсификат. Иначе никак нельзя объяснить их маниакальное стремление снова наступить на те же грабли и сделать ставку на объединение с Румынией. Остаётся только сказать: вы один раз уже обожглись, да так, что даже искренние сторонники тогдашнего объединения пришли от него в ужас. Почему вы решили, что сейчас всё пойдёт по-другому?
