Большой разговор с Алексеем Бондаренко.
В начале нулевых российский гимнаст Алексей Бондаренко феерил на международной арене. После серебра на опорном прыжке в Сиднее-2000 спортсмен горел желанием дойти до главной цели — олимпийского золота. К сожалению, его мечта не сбылась — в Афинах он жестко упал в финале и серьезно повредил спину. На операцию Бондаренко решился только через несколько лет.
В интервью Sport24 Алексей честно рассказал:
- — о том, как переживал афинскую травму;
- — почему так долго не решался на операцию;
- — что заставило его вернуться в большой спорт в 39 лет;
- — почему скандал с Немовым в Афинах — это предвзятость;
- — как в юности их чуть не пристрелили бандиты;
- — почему решился на участие в шоу «Титаны» и что его зацепило в проекте.
— Давайте начнем с Олимпиады в Афинах. Для российской команды, участником которой вы тоже были, это, наверное, было потрясением, потому что именно командой вы не смогли завоевать медаль. Это морально сильно ударило по вам, по участникам?
— Думаю, что это очень сильно ударило и по мне, и по команде. В Сиднее мы были бронзовыми призерами, хотя после квалификации шли на первом месте. Помню слова Немова: «Если бы это была не квалификация, мы бы сейчас стали олимпийскими чемпионами». В финале что-то пошло не так —всего лишь бронза. Выезжая в Афины, конечно же, хотели как минимум подтвердить свое место под солнцем, как говорится. Но это спорт, Олимпиада —все бывает. Мягко говоря, мы были разочарованы. Прошли нестабильно, были падения, различные обстоятельства, из-за которых не удалось войти хотя бы в тройку — остались шестыми.
— Не было какой-то дополнительной ответственности из-за того, что вы с Немовым старше и опытнее, чем молодые ребята?
— Ответственность всегда колоссальная. Ответственность ответственностью, но это спорт. Знаю случаи, когда олимпийские чемпионы на гимнастическом коне делали простые махи на Олимпийских Играх, рукой за трико цеплялись и получалось падение — нелепая случайность, ошибка. Все бывает.
Олимпиада — это как казино, понимаете? Невозможно сказать: «Я сейчас стану победителем, сто процентов». Так говорят только слишком самоуверенные люди, глупцы.
— В Афинах у вас случилась серьезная травма. По мнению специалистов, ключевым моментом могло стать то, что разминались вы тогда на одних снарядах, а выступали — на других. Как вы считаете, это повлияло?
— Я отобрался в финал с лучшим результатом в мире. После квалификации прошло несколько дней соревнований: командное первенство, личное многоборье. На момент финала на прыжке у меня был день рождения, поехал невероятно заряженным. Неоднократно копался в себе и задавал вопрос: как такое вообще могло произойти? Никогда в жизни подобного не было — худо-бедно, с ошибками, но всегда вставал на ноги. Думаю, просто-напросто перегорел, много энергии и сил потратил на разминке. Мне нужно было чуть-чуть придержать себя в физическом и психологическом плане, чтобы в нужное время все сделать, а я перегорел и, может быть, переволновался.
Я, конечно, редко смотрю эти видео, но все осталось у меня в памяти, как будто вчера случилось. До сих пор бывает так, что не могу прийти в себя — это как будто был не я, как будто во сне произошло. Слава богу, что живым остался, но последствия прыжка дали о себе знать — серьезная травма, мне пришлось оперировать позвоночник.
Если детально рассказывать: первый прыжок я прыгаю, рано раскрываюсь, но продолжаю по инерции крутиться. И получается резкий загиб в остановку, это все на жесткой опоре. Я встал, сначала не понял, что произошло, сразу такой сильной боли не почувствовал. А в финале мы прыгаем два прыжка из разных структурных групп. Выхожу на второй прыжок, руку поднял, разбегаюсь — и перед отталкиванием с моста мне пробивает, как удар током в спину. А там идет большая нагрузка на позвоночник. Для понимания: когда гимнаст прыгает акробатику, у него на отталкивании идет нагрузка на ноги в 4–5 раз больше его веса. А тут идет такая же нагрузка на спину. Ты должен с разбега сильно оттолкнуться сначала с моста, потом с опорного прыжка. И меня как прострелило…
Второй прыжок еле-еле выкручиваю двойное сальто и тоже опасное падение. Поднялся, еле спустился с помоста, лег. Дальше — как в тумане: врач ко мне подбежал, схватил за спину. Меня положили на носилки, повезли в госпиталь. Просветили: кости целы. Оказалось, от этого резкого загиба на первом прыжке у меня в спине случился надрыв межпозвоночной связки.
Сразу после Олимпиады меня положили в ЦИТО, прокололи блокады, подлечили немного спину. После этого я еще немного отдохнул, порядка двух месяцев вообще ничего не делал. Убрал спорт из своей жизни. Потом начал потихонечку восстанавливаться, подумал вернуться обратно. Начал готовиться, давать нагрузки себе, закачивать и параллельно с этим лечиться. Спортсмены всегда так: и лечишься, и тренируешься.
Видимо, ничто не вечно в нашем организме — в какой-то момент я даже не заметил, как у меня начала болеть спина такой болью, что не мог уже некоторые простейшие движения сделать. Бывало так, что стою, элементарно чихаю и падаю— от боли ноги подкашивались. Тут я понял, что так жить нельзя. Решился на операцию. Слава богу, попался профессор, дай бог ему здоровья, который вернул меня к жизни. Мне удалили межпозвоночный диск, который передавил седалищный нерв. Вот есть грыжа 0,2–0,4 миллиметра, с которыми более-менее живут. А у меня грыжа была сантиметр и два миллиметра.
— Ого!
— Да. Она просто передавила мне седалищный нерв. Долго тянул, так как попадались врачи, которые были нацелены на зарабатывание денег — предлагали мне все что угодно, лишь бы заработать. Я старался делать все, что советовали, но потом просто не мог уже себе все это позволить! На мне тогда были две маленькие дочки, да и жена вот-вот должна была родить сына. Обращался за помощью ко многим. Все с такой легкостью раздавали мне телефоны своих врачей, но только я уже не мог себе позволить даже оплатить их консультацию… Не работал уже полгода, сбережения закончились. Оставалось молиться и надеяться на чудо.
И чудо случилось! Когда-то давно я тренировал детей Михаила Владимировича Мишустина. Связался с Александром, сыном Михаила Владимировича, объяснил свою ситуацию — меня направили к доктору. Я безмерно благодарен семье Михаила Владимировича за то, что не оставили меня в беде.
Когда врач посмотрел мои снимки, сказал: «Алексей, тебе немедленно надо оперироваться, иначе дело труба». Но я боялся, думал: там же нервы, поясница, одно неловкое движение, и ты, как говорится, крутишь все время инвалидные колеса на кресле. И я настолько переждал, что у меня левая нога пошла к онемению. Врач говорит: «Плохо, что ты вот так переждал, терпел, надо было раньше делать». До сих пор левая стопа с онемением.
Удалили межпозвоночный диск, вкрутили титановый имплант. Теперь у меня два позвонка нижних —неподвижные, как одно целое. Врач объяснил: «Когда фундамент рушится, дом падает. Вот мы тебе починили фундамент». После операции один день я лежал, на второй уже встал и пошел — да, потихонечку, держался за поручни, но пошел. Операцию мне делали не через спину, а через брюшную полость — органы отодвигали и подбирались к позвоночнику. На первых порах было, конечно, некомфортно, не мог те же шнурки завязать. Но потом быстро пошел на поправку, почувствовал себя другим человеком. Жизнь заиграла другими красками.
— Сегодня последствия той травмы как-то мешают в обычной жизни?
— Спустя полгода я встал на гимнастический батут, решил попробовать вспомнить простые прыжки и некоторые элементы. Сделал не очень сложные элементы, чувствую, что спина еще не дает, еще больно. Я продолжил потихоньку готовить себя: разминался, тренировался насколько мог в этих условиях. Спустя год я уже прыгал тройное сальто на батуте. Спина еще немножко давала о себе знать, но уже намного увереннее жил и чувствовал себя в спорте, нежели до операции.
Сейчас я чувствую какие-то ограничения, когда тренируюсь — спина не такая подвижная, как раньше. Деревянная, немного бетонная по ощущениям. Но самое главное, что таких болей нет. Я чувствую, что могу что-то делать, жить, даже тренироваться.
— Когда была трансляция той Олимпиады, американский канал NBC не стал ваш опорный прыжок вообще показывать. Комментаторы тоже не сказали ни о падении, ни о травме…
— Извините, я вас немножко перебью. Когда потом в замедленной съемке смотрел, я видел, что некоторые судьи просто закрыли лицо руками — даже просто не хотели смотреть на это. Им, видимо, настолько было не по себе. Думаю: боже мой, ну как же я так приземлился, что судьи даже лицо руками закрывают?
Мне кажется, такое падение на все обозрение не стали вещать. Мне кто-то потом передал, что будто Алексей Немов сказал: «Лехе очень сильно повезло, потому как у него маленький вес. Если бы у него был чуть больше вес, то спина пошла бы дальше по инерции, точно был бы перелом. И все бы было намного плачевнее».
— Если заканчивать вопрос с Афинами, у многих болельщиков она, наверное, осталась в истории самой скандальной по отношению к российским гимнастам. Потому что была история с брусьями у Светланы Хоркиной, был скандал у Алексея Немова на перекладине. Вы ощущали какую-то судейскую предвзятость?
— Спортивная гимнастика — это субъективный вид спорта, где результат определяется именем судей. Я не в праве никого осуждать, но если взять Лешу Немова, то, на мой взгляд, это была судейская предвзятость. Алексей всегда отличался своей непревзойденной элегантной работой на снарядах. Сделать пять перелетов 20 лет назад на самом высоком уровне… Это и на сегодняшний день очень-очень сложно, просто правила изменились, понимаете?
У нас с ним идентичная комбинация была на перекладине. Но он попал в финал и выполнил свою программу прекрасно, просто железобетонно должен был в тройке быть. Но, насколько я помню, его судьи сначала сделали шестым. А потом, после неистового 15-минутного визжания зала, поправили оценку на пятое место. Конечно, это была предвзятость, что еще сказать.
Я не видел его выступления вживую, так как меня увезли в госпиталь. Потом увидел в записи — остался в шоке. Настолько благородно Алексей поступил и со зрителями, и со спортсменами, и даже с судьями. Без всякого выпендрежа, настолько это было сердечно и трогательно. Он был капитаном нашей сборной, приходил на помощь в любую минуту, мог поддержать и словом, и делом. Настолько его энергетика чувствовалась, она отобразилась на зрителях. Поэтому зал встал, начал скандировать. Хотя многие люди не понимают правила и судейство, им все равно: итальянец сделал два перелета, а Немов — пять. Да, итальянец приземлился в доскок, а Немов чуть-чуть шагнул. Но не на шестое место!
Я был очень рад, что его так поддержали. Там же не только российские болельщики были — 30–40 тысяч людей со всего мира. Практически весь зал встал и скандировал: «Немов! Немов!» Тем самым они поддержали и Немова, и Россию. Это приятно.
Мы, кстати, сейчас немного родственники. Его супруга — тетя моей жены. Все сложилось довольно необычно: он встретил супругу на спортивной базе, где мы все тренировались. И я на той же спортбазе познакомился со своей супругой. Это немного другая история, но интересная.
Я ведь немного больной гимнастикой человек, с детства буквально одержим ею. Мама привела меня в спортивную школу, и мой первый тренер сразу заметил, как в моих глазах загорелся настоящий азарт. Когда я впервые увидел гимнастические снаряды, я подумал: «Что это за космические штуки такие на полу стоят?!» Мне захотелось сразу их пощупать, попробовать себя. Тренер сказал тогда: «Как у него загорелись глаза, только посмотрите!» Мама попала совершенно в точку и привела меня туда, куда нужно. Многие родители ищут долго [то самое], отдают детей на разные виды спорта. А мне повезло, что я с первого раза нашел свое.
— Вы ведь несколько раз пытались вернуться в большой спорт. Как это было?
— После Афин я готовился к Олимпиаде-2008 в Пекине, но не прошел отбор. Затем начал готовиться к Лондону-2012, но за полгода до Олимпиады я получил тяжелейшую травму — разрыв ахиллова сухожилия. Именно в это время познакомился со своей супругой, хотя это произошло немного раньше, чем сама травма.
После такой травмы я, конечно, не смог попасть на Олимпиаду-2012 потому как в то время был уже не в составе сборной команды, а готовился своими силами, но не сдавался. Потом начал готовиться, планировал выступить на Олимпиаде-2016 в Рио-де-Жанейро.
На тот момент у меня уже было две маленьких дочери. Это усложняло ситуацию — нужно было одновременно тренироваться, работать и обеспечивать семью. Такое раздвоение не позволило мне полноценно подготовиться. Я не попал и на ту Олимпиаду, хотя рвение было. Не в форме был. Да и, может быть, был недостаточно мотивирован в тот момент, или просто жизненные обстоятельства не позволили. В общем, Игры прошли без меня.
В 2017-м я принял решение, которое показалось мне тогда шансом на возвращение. Мне было уже 39 лет, но я все еще мечтал о спорте. Мы вместе с женой и двумя дочками решили поехать на машине к моему первому тренеру в Новосибирск, восстанавливаться. Сначала он меня сильно отговаривал, потом сказал: «Леш, если ты сильно хочешь, то давай». Жена тоже отнеслась к этому скептически, но мое увлечение гимнастикой победило, и мы поехали. Это был четырехдневный путь на машине в город Новосибирск, где живет мой тренер. Когда мы встретились, я крепко обнял его и даже не смог сдержать эмоции!
Передохнув от четырехдневного маршрута, через пару дней мы вместе отправились в Кемеровскую область, в город Ленинск-Кузнецкий в знаменитый гимнастический зал советской эпохи! Там шикарнейшие условия: при зале своя гостиница, столовая. Немного позже сняли квартиру в трех минутах от зала у легендарной гимнастки Марии Филатовой.
В течение полугода тренировок с моим первым тренером, с которым мы до этого не виделись много лет, я пришел в хорошую форму. В детстве он ведь был мне почти отцом: тренировал меня в моем родном Кустанае [Казахстан] с 8,5 лет на протяжении шести с половиной лет, ставил базу, защищал от чрезмерных нагрузок — практически до молодежной сборной дошли. Когда начался распад Советского Союза, мама решилась на серьезный шаг. Она сказала мне: «Здесь будущего для нас нет, повезу тебя в Москву». Я был в отчаянии: не хотел уезжать от своего тренера, брыкался, сомневался во всем. Но мама убедила меня, и мы уехали.
Я много лет его не видел. Первые объятия — как будто родного отца обнял. Настолько он меня зажег, влюбил в этот спорт — слезы наворачиваются, никаких эмоций не хватит, чтобы описать. Настолько я хотел снова с ним поработать! Быстро вошел в форму, через полгода я уже мог выполнять сложнейшие элементы. Даже делал на перекладине пять перелетов — в моем-то возрасте! Но потом спина дала о себе знать. Супруга старалась меня убедить: «Леша, видимо, это все». Но я был одержим, не сдавался. Говорил: «Нет, это не конец. В жизни бывают преграды, которые нужно преодолевать».
Вскоре меня положили в больницу в Ленинск-Кузнецком, прокололи блокады в спину. Я пытался продолжить тренировочный процесс, но боли были невыносимые. Когда повис на кольцах, понял, что ничего не могу делать. Оказалось, что грыжа в позвоночнике начала разрастаться и давить на нерв. У меня уже не было сил даже своих дочек на руки взять — одной было 2,5 года, другой — 4. Я не мог стоять дольше нескольких минут. Это была катастрофа. Не мог даже мыть посуду стоя — через три минуты мне нужно было садиться.
Мы приняли решение вернуться в Москву на обследование. Врачи были неоднозначны в своих мнениях. Я очень боялся, восемь месяцев откладывал операцию — за это время грыжа выросла с 0,9 до 1,2 см. Когда я начал падать от любого чиха, понял, что дальше так не может быть. И решился на операцию.
Но даже сейчас в мои 47 лет эта мысль о возвращении в спорт все еще не покидает меня. Я бы очень хотел вернуться, но супруга говорит: «Ты чего?» Конечно, я люблю и понимаю ее: нужно заботиться о семье, детях, делать их счастливыми. Тем не менее я внимательно слежу за появлением чего-то нового в нашей гимнастике. Например, недавно в России сформировалась Гимнастическая Премьер-Лига. Соревнования, где не только действующие спортсмены могут принимать участие, но и ветераны. Вообще за всю свою профессиональную спортивную карьеру у меня никогда не возникало желания закончить тренироваться! Просто так получилось: травмы, семья — и все само собой сошло на нет. И даже на сегодняшний день я получаю удовольствие от тренировочного процесса, у меня есть огромное желание восстановиться и попробовать выступить хотя бы на одном-двух снарядах. Но все упирается в финансовую сторону вопроса, это моя большая ответственность. Если бы был спонсор, я бы, не задумываясь, начал восстанавливаться, не беспокоясь о заработке. Все восстановительные процедуры, массаж, физиотерапия — это требует денег. В моем возрасте организм восстанавливается медленнее. После сильной нагрузки я три дня восстанавливаюсь, метаболизм уже не тот. Это все требует средств, и немалых.
— Алексей Немов в книге рассказывал о курьезных историях, например, как с бандитами встретились. Помните это?
— О, да! Для нас, спортсменов, когда в своей жизни кроме гимнастического зала больше ничего не видел, это было настолько неожиданно и страшно…
В 1997 году ехали как-то на двух машинах в выходной день из Москвы на спортбазу. Нас просто остановили люди с автоматами, даже не спрашивая, кто мы. Просто вытянули нас за шкирку из машин. Они долго не разговаривали, ничего не объясняли — просто морды нам набили. А потом спросили: «Вы кто, ребята?» Все произошло молниеносно: нас подрезали, остановили и вытащили из машин, не дав нам даже сопротивляться.
Один из нас, кажется, показал удостоверение заслуженного мастера спорта. Сказал: «Ребята, мы же спортсмены! Едем на спортбазу». К тому моменту нас всех прилично отметелили! Мне самому по печени так дали, что я не мог дышать — сразу увезли в Лобненскую больницу. Думали, что ребра переломаны, сделали рентген. Потом оказалось, что в целом все нормально, хотя ребра еще очень долго болели. Это произошло ровно за три недели до чемпионата мира в Лозанне.
— Главным тренером сборной тогда был Леонид Аркаев. Он как отреагировал на случившееся?
— Вообще, Аркаев был настоящей легендой. Многие гимнасты с ним прошли настоящую школу жизни, включая меня и Лешу Немова. Он строил такую железную дисциплину в сборной — даже у тренеров проверял отбой, не говоря уже о спортсменах. Но мы все умудрялись иногда нарушать правила — и спортсмены, и тренеры.
Аркаев собрал нас на следующее утро. Сказал, что разберется и найдет их, но, конечно, никого не нашел. Однако потом он не заходил к нам в зал три недели, только девочек тренировал. Обиделся на нас. Мы сами там пахали, готовились к чемпионату мира, но выступили, в принципе, неплохо. Команда стала третьей, а я завоевал серебро в абсолютном первенстве после Ивана Иванкова. Это был мой первый чемпионат мира.
— Были еще похожие истории со времен жизни на базе?
— Не такого масштаба, конечно. Это никогда не забудется — нас чуть не поубивали. Хорошо, что еще курок не стали спускать. Хотя на Леху Немова нацелились, он руки поднял и говорит: «Ребят, вы чего? Мы же спортсмены». Реально, чуть не выстрелили. Не за тех приняли нас, обознались.
— А помимо спорта, чем вы сейчас занимаетесь?
— Выезжаю с мастер-классами. Раньше тренировал своих дочек, но потом передал их другому тренеру. Сейчас тренирую сына — ему 6 лет, малыш еще. Мы серьезно занимаемся, но это сложно. Не хочу быть для него врагом, а без строгости в спорте не обойтись. Конфликты между тренером и спортсменом неизбежны. Может, я передам его другому тренеру позже. На данный момент я не веду постоянную тренерскую деятельность. Также выступаю сейчас на шоу у Немова и Хоркиной.
— Не знала, что еще и сын у вас в гимнастику пошел. Это была ваша идея?
— Я его привел туда, можно сказать. В 2,5 года поставил сына на женское бревно шириной 10 см — прошел все от начала до конца, не упал. Потом на канат повесил, ребенок сам пополз. Я просто понял, что это гимнаст, и начал потихонечку с ним работать.
Понятно, что тогда это были «залетные» действия, иногда на батуте прыгали. На тот момент я еще часто подрабатывал в гимнастических залах, поэтому была возможность взять его. Сейчас другая ситуация: у нас нет группы, идет индивидуальная работа. Тяжело и ему со мной, и мне с ним. Возможно, если бы была группа, было бы все по-другому. Может быть, просто надо отдать его другому тренеру и не мучиться. А так, конечно, он способный во всех планах. Не хочу захваливать, но есть задатки. Старшей дочке 12 лет, средней — 10. Старшая недавно стала абсолютной чемпионкой Москвы.
— Видела, что она даже в состав сборной России входит. Ожидали, что дойдет до такого уровня?
— В резервный состав входит, да. На первенстве России из 50 участниц, где были девочки даже на год-полтора постарше, заняла шестое место в многоборье. Мы на амбициях привыкли всегда, что нужны медали, победы, но я считаю, что это достаточно хороший результат. Конечно, похвалил, поддержал. Она молодец.
В общем, пока что дети в гимнастике. Если они будут продолжать, прежде всего, хочется, чтобы им этот спорт давал позитив, радость от результатов, какую я испытывал, когда побеждал. Это ни с чем не сравнимые чувства — вот почему у меня такая одержимость к гимнастике.
Я очень хочу, чтобы мои дети были целеустремленными, хорошо учились, тренировались, грамотно развивались, трудились, добивались своих целей и не жили в праздности. Супруга вносит большой вклад в их развитие — дети учатся дома, благодаря чему остается больше сил и времени для спорта.
— Сборная же тренируется на базе «Озеро Круглое». Тяжело было отпускать дочь на сборы?
— Да, она была на одном сборе в прошлом году. Я привык, что семья рядом, дети рядом. А тут на три недели было тяжеловато дочку от себя отпустить, но ничего не поделаешь. Спорт есть спорт. Каждый день были на связи. Хотя она сказала, что ей понравилось, не было никакого негатива от обстановки или нагрузок. Все нормально.
— Следили за чемпионатом мира, который недавно проходил?
— Трансляции не смотрел, но видел некоторые моменты. Гимнастика очень усложнилась и дала о себе знать в тех странах, где о ней даже и не мечтали. Взять, например, Бразилию: в советское время там никто не знал о гимнастике, а сейчас оттуда выходят чемпионы мира и олимпийские чемпионы. На Филиппинах раньше вообще никто и не слышал о спортивной гимнастике, а теперь там появился классный парень, который стал двукратным олимпийским чемпионом в Париже. О японцах что тут говорить? На сегодняшний момент они впереди планеты всей.
Если говорить о нашей сборной, после золотой команды Токио происходит небольшое затишье, смена поколений, но я верю, что наши ребята после четырехлетнего ограничения в соревнованиях на мировой арене еще себя проявят. Есть перспективные ребята, которые мне симпатичны — Даниел Маринов, Иван Куляк, Мухаммаджон Якубов. Конечно же, хочу отметить нашего молодого спортсмена, который выиграл золотую медаль в абсолютном первенстве на молодежном чемпионате мира — это Арсений Духно. Парень очень перспективный, делает сложную акробатику, прыжки, да и другие снаряды у него на высоком уровне. Просто хочется пожелать ребятам, чтобы не было у них сложных травм, чтобы все складывалось даже в наше непростое время, с этими сильными ограничениями, чтобы у них начались поездки, старты. Четыре года сидеть без международных турниров — это очень тяжело в моральном плане, прежде всего. Потому что мотивации нет, психологически уже не тот настрой.
Мы, конечно, такого в свое время не испытывали. Я как-то полтора года не вылезал из заграницы. На тот момент Аркаев заявлял меня на все соревнования. Даже к Олимпиаде в Сиднее я подошел уже, как заезженный конь, подуставший. Мне наоборот говорили: «Алексей, тебе надо отдохнуть, хватит выступать».
— Очень много разговоров было о нейтральном статусе. Первое время, когда только пошла эта тема, много было споров: должны ли ехать так наши спортсмены или это позор. У вас какое мнение по поводу этой ситуации?
— Я с этим нейтральным статусом никогда не сталкивался. Могу сказать так: легко говорить тем, кто не имеет отношения к спорту и не знает, каким путем это все достигается, как спортсмен ломает себе руки, ноги, рвет ахиллы, ломает спину, каким потом и кровью это все достигается. И ради чего? Что готов спортсмен испытать, чтобы попасть на Олимпийские игры, исполнить свою мечту и достичь своей цели? Люди это не прошли. Если ты с этим не сталкивался, тебе легко говорить.
Я очень люблю свою страну, но не понимаю тех людей, которые говорят немного не по-спортивному. Спросите у любого профессионального спортсмена — он вам ответит так же. Говорят, что вообще не надо на таких соревнованиях выступать, где нас не ценят. Конечно, да, нас не ценят. А другая сторона медали — спортсмен ради этого живет. Как ему не выступать? Сложно. Хочется, чтобы этот вопрос был решен до конца.
— Что привело вас в шоу «Титаны»?
— Я вообще не следил за проектом, был далек от этого всего. Меня на первый сезон приглашали, я отказался. На третий сезон снова пригласили — пообщались с женой и приняли решение, что все же стоит принять участие. Соскучился по соревнованиям — хотелось себя испытать. Супруга предупреждала, что будет непросто. Она всегда старается меня поберечь, заботится — видимо, была в курсе проекта и знала, какие там титанические нагрузки и испытания. Я вообще не представлял на тот момент, с чем придется столкнуться.
Когда я погрузился в атмосферу проекта, получил невероятные эмоции! Приползал домой и очень радовался, что у меня получилось пройти следующее испытание. Наверное, после своей последней Олимпиады таких эмоции не испытывал — это проявление характера, это преодоление себя, эмоциональные моменты. Эти слезы — откуда они у меня вообще появились? Не понимаю. Я вообще не такой человек! Но настолько эмоционально проникся, что слезы покатились из глаз.
Мы были первой командой, которая поднимала машину, и допустили много ошибок. Другие команды уже посмотрели на нас и поняли, как нужно синхронно действовать, чтобы эту машину поднять. Как капитан, я не смог справиться с этим — на мои плечи навалились эти неудачи, дал себе такую слабину. Но, конечно, это ни с чем не сравнимые эмоции.
Единственное, я немного был не согласен с тем, что без моего желания врачи не допустили на дополнительные испытания. Мне стало плохо. Я даже не могу описать свое состояние, такого никогда не было. Жена предположила, что это гипервентиляционный синдром легких, что я просто «передышал», успокаивала, говорила, что делать. Даже сказала, что врач, скорее всего, будет вынужден исключать сердечную патологию, направив в больницу. Она не врач, но много всего изучает и очень хорошо знает меня. Так и случилось, отправили в больницу. В больнице после необходимых обследований и анализов сказали, что со мной все хорошо, никакой патологии не выявили.
— В одном из первых выпусков вам тоже было плохо. Не было мыслей отказаться от дальнейшего участия?
— Нет. Такой тошноты, эмоциональной тревожности и слабости, когда подкашиваются ноги, у меня никогда не было! Конечно, меня не допустили, хотя, я думал: «Ребят, все нормально. Сейчас отойду чуть-чуть и все». Я все понимаю, они заботятся о здоровье, но я очень хотел остаться и еще себя проявить. Знал, что готов. Мне за четыре месяца позвонили с приглашением на проект, тогда я уже серьезно тренировался. Бегал по 10 км — приличные нагрузки. В общем, никак не хотел смириться с вердиктом врача. Вызвали скорую, отправили меня в больницу.
А так, конечно, шикарный проект. Хочется сказать спасибо всем причастным: и редактору, которая меня пригласила и поддержала, и главному тренеру. Много кого хочется поблагодарить, даже поваров в столовой, которые нас тепло обслуживали. Очень классно. Никогда этого не забуду.
Сильно расстроился, когда вылетел из проекта. Понимал, что таких спортивных эмоций больше нигде не испытаю. Разве что на Олимпиаду снова начать готовиться, ха-ха, тогда, может быть, да. «Титаны», респект!
— Удивились уровню конкуренции в проекте?
— Да, удивился тому, насколько парни были выносливыми. Что меня еще зацепило — интрига до последнего. Ты ведь не знаешь, с чем придется столкнуться. Это цепляет и придает драйва. На соревнованиях-то все по-другому: знаешь, что нужно — выходишь и делаешь. А тут не знаешь, какие испытания придется преодолевать. В какой-то части это волнительно и даже необъяснимо, на уровне чувств. Другие ребята, видимо, были погружены в испытания из прошлых сезонов, готовили себя к проекту и специфическим нагрузкам. В гимнастике-то другая работа, скоростно-силовые качества задействованы.
— Если бы еще позвали, согласились бы?
— Даже не раздумывая. Кто-то говорит: «Лех, ты чего? Это же убийство, очень сложные задания». А я бы пошел — настолько мне понравилось! Задания, конечно, сложные, но это не вопрос жизни и смерти. Я люблю соревноваться — это мое, сто процентов!
Единственное, я больше привык доказывать делом, а не много говорить. В третьем сезоне было столько титулованных спортсменов — это классно, дополнительная мотивация. Познакомился с приятными парнями, с которыми можно было пообщаться и поделиться опытом. После первого испытания, где я победил, многие подходили и говорили: молодец, красавчик. На площадке все аплодировали — это очень приятно. Всех готов поблагодарить, обнять и от чистого сердца пожелать удачи. Хочется, чтобы на таких проектах побеждали действительно сильнейшие. Думаю, это так и есть.
Об авторе
