«Меня спасла вера. Мой ангел-хранитель — тренер». Друг Алексея Батракова перенес удар молнии — и выжил! Интервью бывшего вратаря Знамени Труда, Титана из Медиалиги Ивана Заборовского

По прозвищу Зевс.

В июле 2020-го вратарь Иван Заборовский готовился нанести впервые за тренировку ударить мячу. Подбежал к линии штрафной, но пробить не успел — Заборовского поразила молния. У Ивана остановилось сердце, он перенес клиническую смерть — и через три дня очнулся в ожоговом отделении люберецкой клиники.

Историю подхватили все медиа вплоть до крупных телеканалов. Кадры с ударом молнии попали на видео — вам они тоже наверняка попадались.

ВИДЕО

Тогда Иван играл за юношескую команду «Знамени Труда» — как раз готовился к турниру в Анапе. Восстановившись от удара, Заборовский подписался со взрослой командой «Знамени». Карьера там не пошла — через три года Ивана занесло в «Сахалин», оттуда — вообще в «Титан» из Медиалиги.

Сейчас Заборовский тренирует детей в филиале академии «Спартака» на юге Москвы. В интервью Sport24 он вспомнил момент, который принес Ивану прозвище Зевс (его телеграм-канал называется Заба|Zeus⚡️), и рассказал, как с тех пор изменилась его жизнь.

«Глава города сказал: «Зачем нам громоотводы, если есть ты?»

— Момент удара молнии. Как это было?

— Помню уже из рассказов пацанов. Когда ударила молния, всех оглушило. Почувствовали разряды по ногам. Сначала направились в раздевалку, но развернулись и увидели меня. Сразу подбежали — в испуге.

— Как выглядело попадание молнией?

— Разряд попал в меня, прошел через все тело и вышел через левую пятку. Бутсу мне разорвало, а на пятке у меня осталось синевато-фиолетовое пятнышко.

— Последнее воспоминание до удара?

— В 13:30 выехал из дома на тренировку — и все. Не помню даже дороги на стадион — очнулся в больнице.

— Пасмурно было?

— Светило солнце! Вышел в шортах, футболке — было очень жарко, ни единой тучки. Дождя не обещали.

— Разряд попал в цепочку с крестиком на шее. Как ты об этом узнал?

— Первое, что мне сказали: «В тебя попала молния». Смотрю на тело, на нем — все черное, в ожогах. Один из них — в форме крестика.

Заинтересовался: «Откуда это?» Мне ответили: «Молния угодила в цепочку». Она расплавилась, а крестик хранится дома в святой воде.

— К крестику вернемся. Ты говорил, кроме него, тебя спас тренер Антон Басов.

— Первым прибежал на подмогу. Когда понял, что я не дышу, ситуативно начал оказывать первую помощь. Через пару минут прибежали медсестра и Сергей Николаевич — тренер другого возраста — и сделали мне массаж сердца.

— Как быстро приехала скорая?

— Очень оперативно! Уже минут через семь была на месте. От поля до больницы — если дороги свободны и попадать под зеленый свет — 10 минут.

— Какого уровня эта больница?

— Для обычной орехово-зуевской — сойдет. А при таких экстренных ситуациях — вообще пушка! Обо мне хорошо позаботились. А через три часа меня на вертолете перевезли в люберецкую больницу. Но больше всего понравилось в московской, где мне делали операцию на ухо.

— Операция была платной?

— Ага. Лунев и некоторые другие вратари скинули деньги маме на карту. От одного человека — кажется, именно от Андрея — пришло 80 тысяч рублей.

— А за чей счет тебя перевозили на вертолете в Люберцы?

— Главы Орехово-Зуево. Позже, как восстановился после удара, меня с одноклассниками вызвали в актовый зал. Туда как раз приехал глава города. Меня насильно посадили на первый ряд, хотя я хотел упасть назад. В шутку спросил: «Когда на стадионах установят громоотводы?» Он заулыбался: «Зачем нам громоотводы, если у нас есть ты?»

«Врачи спросили: «Что ты хочешь?» Ответил: «Хочу Гильерме!»

— Когда пришел в себя, ощутил боль?

— Три дня находился в отключке. Когда вышел из комы, затрясло, будто буквально били током! Покалывания по всему телу.

— Первое, что сказали врачи?

— Сперва лежал в какой-то реанимации: видел тусклый красный свет, слышал, как кто-то кричал. Открыл глаза и спросил: «Где я?»

— Что потом?

— Меня будто усыпили. Очнулся уже в палате. Там подробно рассказали о случившемся и спросили: «Вань, что ты хочешь?»

— Что попросил?

— «Хочу Гильерме». Ха-ха! Просто увидеть вратаря «Локомотива». Может, потому, что тогда он был в прайме. Буквально через пару дней мне прилетел видеопривет от него. Кажется, мы даже созвонились.

— Необычное желание.

— На мои слова про Гильерме врачи посмеялись. Спросили, чего хочется прямо сейчас. Ответил: «Агушу»! Пюре яблочное». Это моя слабость — до 16 лет я дико обожал «Агушу». Взять перед тренировкой и после нее — самое то. И сейчас, бывает, так делаю.

— В больнице «Агушу» раздобыли?

— Родители жили около больницы в гостинице — все четыре дня ждали, пока я приду в себя. Почти не спали. Вдруг им звонит врач: «Ваня хочет «Агушу». Отец вбежал в «Пятерочку» и просто смел весь ряд детского питания в тележку. Просто все подряд: и «Агушу», и «Тему», и мясо, и гречку. Кассиры, говорят, офигели! Передо мной поставили гигантский пакет с пюрешками. В палате сказал отцу: «Пап, ну брокколи — это же фу!»

— С кем и о чем разговаривал, пока приходил в себя?

— Родителей предупредили: у меня возможны проблемы с памятью — могу их не вспомнить. И вот открывается дверь, с врачом заходят мама и папа. Подходили очень осторожно: «Ванюша, сыночка…»

— Успокоил их?

— Да, узнал, память не отшибло. Позвонил сестре, девушке. Не видел их больше такими счастливыми! Но контакт с близкими был трудный — из-за пандемии на территорию больницы никого не пускали. Общался минут по пять-семь, и то сперва разрешали входить только маме. Да и я был тогда совсем слаб, не мог ходить. А отец каждый день подходил к зданию — перекрикивались с ним. Я орал с девятого этажа!

«Зимой подорожник с медом — просто сказка!»

— Сразу понял, что пострадал слух?

— Сперва не обращал внимания. А потом заметил: в ушах какой-то писк. Как выяснилось — из-за того, что лопнула барабанная перепонка. Ультразвук до сих пор со мной, но я давно привык.

— А сначала бесило?

— Очень сильно. Спать не мог. Лежишь в темноте, а в голове — пищание. Перед сном слушал в наушниках пение птиц — успокаивался и засыпал. Но сил на то, чтобы проявлять по поводу ультразвука эмоции, не было. Помучился первое время — а теперь, если этот звук убрать, уже будет как-то не по себе.

— Сейчас проблемы со слухом досаждают?

— Преподы в курсе. Часто кричат, а потом улыбаются: «Заборовский, понятно?» Делать это приходится постоянно: я любитель посидеть на последних партах.

— Знакомо.

— Когда мне что-то говорят, бывает, переспрашиваю. После этого задают вопрос: «Ты глухой, что ли?» Однокурсники сразу впрягаются и напоминают про молнию.

— Как скоро приступил к футболу, выписавшись из больницы?

— Недавно пересматривал один материал обо мне — он вышел вскоре после удара. Там кто-то сказал: на восстановление потребуется не больше двух недель. Я поразился: «Откуда взялась такая цифра?» Я в больнице-то лежал три недели, потом еще две отдыхал дома. И только после этого вернулся к тренировкам.

— Как далась первая?

— Просто ад! Закончил через 20 минут. Одышка была смертельная — с нынешней не сравнится. А я тогда еще и похудел на 10 килограммов: с 73 до 63. Слабость в ногах сильнейшая. Попрыгал — и все, конец.

— Вес вернули быстро?

— Относительно. А дальше — чудеса. Могу заказать много еды, потом еще поесть — и вообще не толстею! Хотя похожее — пусть и не в таких масштабах — было и раньше. Классная руководительница называла меня ведьмой!

— За худобу?

— Ну да. Очень злилась на меня: следила за фигурой, соблюдала диету, а я — нет, и при этом не поправлялся.

— В футбол с твоим слухом играть нереально?

— Почему это? Вообще не мешает. А вот одышка — проблема.

— Она тоже так и не прошла?

— Ага. Если в легком темпе идти — все окей. Но, предположим, нужно взбежать по лестнице на четвертый этаж — тут я начинаю тяжело дышать. Благо, я вратарь и бегаю гораздо меньше. Если не учитывать тройные спасения, где нужно прыгать из стороны в сторону.

— Предположим, «Знамя Труда» позовет тебя на какой-нибудь матч Кубка России. Выдержишь до конца?

— Конечно, состояние позволит.

— Чтобы восстановить легкое, ты трижды в день ел подорожник — по совету бабушки. И продолжаешь?

— Перестал. В Москве (когда стал сюда ездить. — Sport24) эта тема меня отпустила. Но до недавних пор ел — даже зимой, с медом. Просто сказка! Подорожник и правда помогал справляться с одышкой.

— Еще пользовался народными средствами?

— Бабушка сушила мухоморы, смешивала со спиртом — получалось что-то вроде масла. Помогало от ушибов, ссадин, синяков. Болит колено, попрошу намазать — и через два дня как новенький.

«Запомнились слова Акинфеева: «Ванечка, привет…»

— О чем мечтал до удара молнией?

— В детстве очень-очень хотел сыграть на топовом уровне — за «Ювентус». Буффон — кумир. Первый вратарь, кого я увидел по ТВ — в матче с «Миланом» на «Сан-Сиро».

— Это не там, где Георгий Черданцев исполнил мем «Буффонище»?

— Он самый! С тех пор мечтал пересечься с Джиджи или хотя бы увидеть вживую в игре.

— А сам о каком уровне грезил?

— Хотел, чтобы меня показывали по телевизору. Представляете, родители включают трансляцию: «О, наш сын на поле!»

— Своим кумиром ты называл Геннадия Тумиловича. Почему он?

— Я реально смотрел его матчи, когда он был в Белоруссии. Реально сильный был вратарь! И как человек кумир — и в плане историй, и в плане того, что говорит про киперов. Простой, открытый человек.

— Что конкретно почерпнул у Тумиловича?

— По поводу психологии вратарей. Гена сказал: если у тебя, вратаря, есть проблемы с головой и психикой — тогда лучше тебе, друг, закончить. Или одно время я смотрел всякие подкасты с Геной, и там он говорил: «Кола вообще топ: дает энергию». И я реально стал покупать себе колу — очень нравилась! Каждый день брал по 0,5.

— Среди российских вратарей на кого равнялся?

— Шунин. Нравился и Гильерме: длинные руки, нездешняя грация, очень пластичный. Кстати, недавно его увидел!

— Теперь вживую?

— Пришел по учебе в МГАФК, поднял глаза и вижу: Гильерме, метрах в 10. Ха-ха! Переглянулись с пацанами: «Гильерме? Что он здесь забыл? Да не может быть!» Я к нему не подошел — слишком просто оделся. Как на тренировку.

— Что привело Гильерме в МГАФК?

— Наверное, сдавал внутренние экзамены — для лицензии. Даже удивительно, почему Гильерме выбрал наш вуз. РГУФК выше по уровню.

— Кто из звезд приходил к тебе в палату, помимо Гильерме?

— Мне написала Даша Арсланова, пиар-менеджер Шунина: «Знаем о твоей истории, и Антон хочет поддержать тебя — подарить бутсы и перчатки». Сразу кинула видео с обращением Шунина: «Ваня, приглашаем тебя на тренировку «Динамо» в Новогорск». Я был в абсолютном шоке!

— Тренировку посетил?

— Даже сам потренироваться хотел — но мне запретили. Подшучивали: «О, громовержец!» Легионер — вроде бы Нжи — говорил с угарным акцентом, коверкал слово «молния». Каждый подошел и пожал мне руку — даже тренер Новиков.

— С кем еще из вратарей познакомился?

— Мне передавал привет и пожелания здоровья Джанаев. Мы с ребятами потом приехали на турнир в Сочи, где Сослан тогда играл. Написал ему: «Надеюсь, вы меня помните. Сегодня приеду на ваш матч». Сослан сказал: «После игры жди меня на парковке». Я вообще не ожидал! Сфоткались, пообщались, и он довез меня до отеля. Пацаны были в шоке: «Сам Сослан Джанаев!»

— С Акинфеевым пересекался?

— Он тоже передавал привет! Он снялся в видео с разными вратарями РПЛ. Например, Городовым, который потом подарил футболку с автографами всех игроков «Ахмата».

— Какие слова Акинфеева запомнились?

— Его первые слова — с любимой интонацией: «Ванечка, привет. Желаю тебе здоровья, встретимся на футбольном поле».

— А с кем-то из вратарей прям закорешился?

— Хорошо стали общаться со Львом — он же Данг Ван Лам. Он сыграл за сборную Вьетнама против России — а я знал Льва еще по «Динамо». Отвечали на сторис друг у друга, он комменты у меня оставлял, списывались. Тоже было довольно давно.

— Еще о звездах. Ты земляк Алексея Батракова. Пересекался с ним в Орехово-Зуево?

— Мне было лет 13. Решил зимой — пока отпуск в большом футболе — подвигаться в миньке. Мне, кстати, понравилось больше, чем в классическом. Вот там и встретил Леху.

— Батраков в детстве был ниже всех.

— Я рос бок о бок с вратарем Егором Леденевым. У меня рост 160 см, а он вымахал до 185. В 14 лет смотрел на него снизу вверх! С футболом Егор закончил из-за травм. Но да, Леха был о-о-очень маленьким, ха-ха! Когда увидел Лешу впервые, подумал: «Куда привели малыша?» А после тренировки поразился его умениям: парень же всего на год младше меня!

— Сразу было понятно: растет суперзвезда?

— Сначала — нет. Я, кстати, думал, что Батраков — миньщик. Техника сумасшедшая: быстро работал ногами, видел площадку. Но на деле, как я, просто поддерживал форму.

— Какой Батраков человек?

— Очень скромный. Стеснительный, даже зажатый. Хотя, возможно, Леша даже писал мне, пока я лежал, — подписаны друг на друга. Мы и сейчас на связи.

— Алексея часто сравнивают с Кисляком. Матвей кажется куда более открытым.

— Кисляк — мой одногруппник.

— Что-что?

— Вместе учимся на очном в МГАФК. Появлялся пару раз к сессии. У Матвея индивидуальный график: посещает пары редко — может, раз в полгода. Вот на экзамены пригоняет.

«Цены на Сахалине — вообще ужас. 3-4 апельсинчика — 300–400 рублей»

— После молнии твоя карьера пошла на спад?

— До того я был в своем прайме. Потом чувствовал себя намного хуже, ослаб. Хотя в «Сахалине» и «Титане» говорили, что у меня быстрые ножки.

— Почему покинул «Знамя Труда»?

— Меня перестали выпускать. Тренер Валерий Есипов относился ко мне хорошо. На тренировках говорил: «Вставай в ворота, будем тебе бить». Только мне одному! Сам Есипов тоже бил, пусть и не так сильно, как в лучшие годы. В одном из матчей при нем я отыграл 10 минут — большой опыт для меня. Потом Есипов выпустил меня еще раз — и ушел. Говорят, после моего выхода на поле гендиректор спросил у Есипова: «Зачем ты его выпустил?»

— Ты был сильнее конкурентов?

— Точно не слабее.

— Почему до «Сахалина» ты полгода провел без клуба?

— Поступил в МГАФК. После трех месяцев учебы приступил к тренировкам с «Сахалинцем». Сначала хотел в «Смоленск» из Второй лиги, но клуб закрылся.

— Кто был твоим агентом?

— Устно — Алексей Сафонов. За меня взялся его орехово-зуевский знакомый Роман Дмитриев. Он сразу запихнул меня в «Сахалин». Потом по наводке Романа пошел в «Титан». Больше от него ничего не было.

— Доволен периодом в «Сахалине»?

— Да, хоть там и было тяжело. Самое жесткое — тренировки с опытными вратарями. Я с ними ругался — из-за своих проблем с передачами.

— На Дальнем Востоке побывал?

— Целый круг, второй провел в Москве — под нас подстроили календарь. На Сахалине классно: ветрено, холодно, 15 градусов ощущалось как 7 — но природа топ.

И люди там не как в столице.

— А какие?

— Добрые. На улице спросишь — и тебе подскажут, куда пройти. У нас даже со стороны видно: какие-то злые все. А если еще и подойдешь, многие грубо ответят: «Че?» В метро утром еду на работу — в плечо толкают и еще выговаривают: «Э, куда торопишься, молодой?» А там — прям милашки. Никаких конфликтов.

— Как тебе цены на Сахалине?

— Это вообще ужасно. Брал себе 3–4 апельсинчика в сеточке за 300–400 рублей. У нас сникерс 100 рублей — а у них вдвое дороже.

— Платили хоть нормально?

— Нормально. С премиальными выходило сто тысяч. Хватало.

— Это больше, чем было в Орехово-Зуево?

— Конечно. Там фикс 20–25 тысяч.

— А премиальные?

— Были. Но мне платили не все. Мне, как и другим молодым, в контракте прописали: должны выплачивать 50% премиальных. Допустим, всем премии 25 тысяч, мне — половину. Так и это не платили. У ветеранов было получше — до 80 в месяц доходило.

— При такой зарплате в «Знамени» работал где-то еще?

— На заводе в Орехово-Зуево. Грубо говоря, по металлу. Красил детали, собирал.

— Детали от чего?

— Конвекторы, например. Детали для тракторов — из Белоруссии их заказывали. И для метро тоже.

— Тяжелый труд?

— Не, нормальный. Приезжал на завод к 8 утра, в 12 — на тренировку, потом обратно и работал до 18.

— Тренироваться или на заводе работать — что тяжелее?

— На заводе. Дольше, да и нудно как-то.

— Сколько получал?

— Я работал неполный рабочий день, но если весь месяц отработать, то тысяч 60 выходило.

— Все в команде так же совмещали?

— Были такие. В доставке работали, например, или продавцом в табачке.

«Думал, в «Спартаке» будет хуже. А там очень хорошо!»

— Где сейчас живешь?

— Там же, где и всю жизнь, — в поселке Озерецкий на станции Крутое под Орехово-Зуево. С родными вижусь раз-два в неделю в лучшем случае: в Орехово не выезжаю, в поселке как-то спокойнее.

— По любителям играешь?

— В Орехово-Зуево — просто для души. И в ЛФЛ в Москве. За это платят: тысяча — приезд, еще полторы — если победа. Есть еще двойные премиальные, когда первое место обыграем. Но гонять на матче мне тоже непросто: далеко. С ребятами с МГАФКа вот вместе съездить — почему бы и нет.

— Ты сейчас детский тренер?

— Да, с сентября я в «Спартаке» из московского района Орехово-Борисово.

— Это какое-то отделение московского «Спартака» — как у «Локомотива» в Перово?

— Что-то вроде. Думал, в «Спартаке» будет хуже. Блин, там вообще очень хорошо! Нравится все: коллектив, администрация, тренерский штаб. Будто уже давно с ними знаком. Дети в команде хорошие и родители благодарные. После каждой тренировки подходят: «Иван Евгеньевич, спасибо большое!» А я: «Да не за что». Все говорят, что тренировки у меня бомбезные. Я могу ребят иногда нагрузить — некоторые родители просят: «С ними можно полегче». Я говорю: «Да знаю я».

— Ведешь тренировки по каким-то методичкам?

— Из своего последнего опыта: «Сахалин», «Титан». Но понимаю: это дети, уровень разный — поэтому пытаюсь смягчить, придумать что-то свое.

— Как попал в «Спартак»?

— В марте куратор в МГАФК предложил: «Интересно?» У меня были сборы за «Титан», поэтому передали эту вакансию Шмелю, моему близкому другу, соседу по общаге — и учились мы вместе. Тоже вратарь. У нас, у вратарей, зрение друг на друга намечено — я его из тысячи узнаю.

Заборовский — крайний слева

— Дальше?

— Недавно Шмель мне написал: «Нужна работа тренером вратарей?» А я очень сильно хотел. Шмель и говорит: «Давай вместо меня. Ухожу по личным причинам».

— Платят нормально?

— Для тренера — да. Больше, чем в «Титане» без учета премиальных.

— Тебе нравится быть тренером?

— Прям реально кайфую. Но это для меня чисто как практика.

«Очень загонялся: мне столько лет — а я не играю»

— Какие-то вратарские скиллы после удара ты утратил?

— Говорят, нет. А по себе я ощущаю, что да. Что-то у меня пропало: прыжок, реакция — из-за слабости. Да просто я себя некомфортно ощущал в воротах. Со мной спорят — говорят, я в порядке. Может быть, это только тараканы у меня в голове и я просто загоняюсь.

— Ты говорил, что, когда карьера засбоила, тебе помогла автобиография Рыжикова.

— Ее Сафонов подарил. Я думал: вратарь — такая позиция, что если не заиграл в раннем возрасте, то и не заиграешь. После прочтения осознал: все это ложь. Рыжиков — тому пример.

— А до того прям опускал руки?

— Да, очень загонялся — из-за того, что не играю. Были внутренние проблемы, переживания: мне уже столько лет, а я все еще не играю. Но потом голову приподнял.

— Ты сделал максимум, чтобы выжать что-то из своей карьеры?

— Ну да. И еще планирую. Вернуться на профессиональный уровень хочется, во Вторую лигу ту же.

— Что-то делаешь для этого?

— Про просмотр думал, но это тяжело. Сейчас-то сезон, вот к весне планирую попробоваться.

— Если не получится — все, закончишь карьеру?

— Нет, не сдамся. Буду еще по просмотрам ездить.

— С Медиалигой закончил?

— Она мне очень понравилась открытостью: люди часто шутят, с улыбкой подходят к делу — при этом на играх серьезные. Но на первом месте — профессиональный футбол. Не получится там — постараюсь куда-нибудь в Медиалигу. Если повезет. Там тоже можно зарабатывать на жизнь — если выигрываешь. Премиальные за победу хорошие — все пацаны за их счет выходили.

— Хорошие — это какие?

— Например, выиграли у «Рокетов» — пришло 60. Зарплата у меня была 30.

«Удар молнии для меня — черный пиар»

— Еще одно последствие удара для тебя — бешеное внимание медиа.

— В день выписки мне сказали: «У главного входа — куча камер». Поэтому выходил через черный. Когда набрался сил, решил прогуляться по парку в Орехово-Зуево — и там люди подходили, фоткались: «Ой, это же Ваня, Ванечка, как здоровье?» На игре «Знамени Труда» все дети узнавали, тоже просили фото. В последнее время как-то забываться начало. Но интервью раздал кучу. Сколько — даже не сосчитать.

— Когда было последнее?

— Летом. «России 24», РЕН ТВ или ТВЦ, что-то такое. На камеру — а мне прям некомфортно на камеру говорить, когда в лицо ее направляют.

— Как ты относился к такому интересу к себе?

— Я был слишком стеснительным, чтобы отказывать: ко мне подходят — а я даже не успевал подумать. Помню, приехал подписать первый профессиональный контракт. А там уже везде камеры!

— Думал о том, что ты интересен только в контексте молнии — а не как личность?

— В «Титане» из Медиалиги чувствовал: меня используют для хайпа. Им хотелось, чтобы писали: «Титан» подписал игрока, в которого ударила молния».

— А как одноклубники?

— Никогда не говорили, что я попал в «Титан» из-за медийки. Там меня поддерживали. Бывало, я грустил после игр, и ко мне подходил нападающий Костя Корж: «Ваня, ты хороший молодой вратарь». Зато на тренировках кусались, ха-ха! Когда Корж забивал, кричал мне: «Салфетки! Пылесос!» А я ему: «Научись бить!»

— Ты хотел откровенно играть на истории с молнией, жестко ее монетизировать? Или наоборот — скорее отстраниться? Чтобы воспринимали именно как футболиста.

— Телеграм-канал у меня есть. Правда, в последнее время редко что-то выкладываю, да и нечего выкладывать. Не могу себя лично снимать. Хотя тренировки свои можно снять. В тиктоке как раз видел: вратари вешают камеру и снимают сейвы. Вот это прям реально вдохновляет.

— Как часто тебе напоминают историю про молнию?

— В шутку — все знакомые и друзья. Недавно купил себе кроксы «Молния Маккуин». Хожу в них, они и сейчас с собой.

— Как сейчас воспринимаешь произошедшее пять лет назад? Это принесло тебе славу или разрушило карьеру?

— Черный пиар. Про карьеру — нет, эту тему я уже отпустил. Дело во мне самом. Надо было просто постоянно тренироваться, совершенствоваться. Я просто человек, который выжил после удара молнии.

— Тем не менее даже тату с молнией на руке набил.

— Это все сеструха! Я ей сразу после удара говорил, что хочу татуировку. Она мне: «Сделай то, что связано с твоей жизнью, с тобой». — «О, может, молнию?» Она: «Класс, давай».

— Сколько стоила татуировка?

— В районе 14 тысяч.

«В моего прадеда попала молния — и он выжил»

— Показалось, что ты воспринял произошедшее как знак свыше.

— Это чистая случайность. Сделал для себя вывод: значит, так и должно произойти.

Впрочем, о знаках я правда думал: может, это случилось для того, чтобы я вообще больше не тренировался, в другую карьеру ушел? Но я реально не вижу для себя никаких сфер, кроме спортивной.

Есть, кстати, еще теория — по наследству, возможно, все передается.

— Что именно?

— У меня в прадеда Якова молния попадала. И он выжил. Только недавно я об этом узнал от бабушки. Я с такими глазами на нее смотрел: чего-о-о?

— До случая с молнией замечал в жизни что-то необычное?

— Уже после мне скинули одно фото. Там я выбиваю мяч и рядом добавлен эмодзи молнии. И мне этот эмодзи, на самом деле, всегда нравился. А еще мне говорили: «Ты резкий, как молния!»

— Нетипично для вратаря.

— Скорость всегда была для меня полезна в воротах: быстро выбегаю на выходах, быстро перемещаюсь по ленточке, сближаюсь при выходе один на один.

— Молнией ты был всегда?

— В школе бегал стометровку быстрее всех. Да и мечтал об игре в атаке, тянуло к голам. Когда поставили в ворота, сперва не получалось. Помогли советы отца: он, как и дед, по любителям тоже играл в воротах. Тогда же я понял, что я — наследник. Захотел продолжить древо.

— Крестик тебе реально, без метафор, помог в момент удара?

— Крестик меня и спас! Поглотил удар молнии. На стадионе — много металла: ворота, вышки, ограждения. Ребята бегали с кольцами и крестиками. Их было 50 человек — но почему попало именно в меня?

— Ты говорил о религиозном аспекте произошедшего с тобой. В Бога верил и прежде?

— Всю жизнь. Меня крестили, купили крестик, который я не снимал. Поцеловать крестик перед матчем, перекреститься — стандартные вещи. К тому же у бабушки и папы стоят иконы — дома под них выделена отдельная полочка. Бабуля всегда говорила: «Бог тебе в помощь. Все будет хорошо».

— А ты сам?

— Хожу в церковь, хоть и нечасто. Если попадаю, ставлю свечки. Бывает, разговариваю с Богом. Могу благодарить, просить прощения за мелкие грешки. А перед игрой прошу о помощи, чтобы провести хороший матч.

— Задумывался, за что так Бог поступил с тобой в 2020-м?

— Ха-ха, не знаю! Наверное, все же это Зевс. Если серьезно, живу по принципу: все, что ни делается, к лучшему. А ваш вопрос я даже задавал батюшке — но и он не ответил.

— Почему пошел к нему с этим вопросом?

— Отец познакомился с батюшкой Вадимом, предложил пообщаться. Говорил: «Он всегда придет на помощь. Молится за твое здоровье». Мы с батюшкой созванивались, поздравляли друг друга с днем рождения. Но тогда, про молнию, он с улыбкой сказал мне: «Ты — избранный!»

— После произошедшего играл в грозу?

— Это было в «Сахалине». Мы базировались в Люберцах, пошел ужасный дождь, гремел гром. Аж в глазах потемнело. Наш тренер, легенда «Локомотива» Юрий Дроздов кричал: «Ваня, прячься под перекладину!» Мне было некомфортно, но не страшно. Вот во время игры я бы легко отключился от обстановки.

— Как изменились твои взгляды на веру?

— Начал относиться серьезнее. Это не очень типично для моего поколения. Лично знаю несколько атеистов — мне некомфортно с такими людьми, отношусь к ним с осторожностью. Сразу привожу им пример: в меня ударила молния, и вера — то есть, крестик — меня спасла. Тренер — мой ангел-хранитель, тоже спас. На это атеисты ничего не могут ответить.

«Если Забу собьет машина — встанет и пойдет дальше»

— Однажды в Орехово-Зуево тебя узнал таксист — и принялся рассказывать про шаровую молнию. Что тебя поразило?

— Это было как раз после тренировки. Я сел сзади. Таксист — нерусский, помню — смотрит в зеркало: «Знакомое лицо». — «Да, я футболист». — «В тебя там молния ударила? О-о-о». Начал интересоваться: «Блин, как ты? Все хорошо?» А потом пошло: «У меня был момент: гроза, окно открыто — и медленно-медленно залетает шаровая молния. И в телевизор бабахается!»

— Вот дела.

— Я в шаровую молнию никогда не верил. Чисто физически — как шар с электричеством может летать? Но раньше я не верил, что и молния может в человека попасть. Так и говорил. А потом в меня ударила молния — и я начал верить и в шаровую, и во всякое сверхъестественное, от греха подальше. Вдруг залетит когда-нибудь — не дай Бог, конечно.

— И в грозу лишний раз на улицу не выйдешь?

— Лучше потерплю, посижу где-нибудь в теплом местечке. А если я все же не дома и мне кто-то звонит — стараюсь ответить уже в помещении. На всякий случай.

— Смотрел «Человека-паука»?

— Ага. Знаю его врага Электро, которого ударило электричеством — но он выжил и обрел суперспособности.

— Хотел бы себе тоже?

— Было бы круто приложить телефон к беспроводной зарядке — и сразу получить 100%! Третий глаз и шестое чувство, как у экстрасенсов, — тоже супер.

— Тебя еще звали Молнией Маккуином, Шокером, Шазамом, Зевсом. Нам пришел в голову Гарри Поттер — у него ведь на лбу след молнии.

— Так меня многие называют. «Мальчик, который выжил».

— Страх смерти у тебя пропал?

— Все равно боюсь ее — но в голове проскакивали мысли о том, что я неуязвимый. Пацаны говорят: «Если Забу собьет машина — встанет и пойдет дальше».

— Чего ты боишься?

— Смерти родных. Еще боюсь высоты и всей живности: змей, пауков. Хотя Гарри Поттер с ними ладил.

— Есть терзания от того, что карьера игрока на стопе?

— Да. Хочу еще поиграть. Не в Лиге чемпионов там — хотя бы Первая лига. Может, и в РПЛ. Это реально.

— Через пять лет видишь себя вратарем Премьер-лиги?

— Ну, честно — не особо. Тут соотношение 30 на 70 процентов. В Первой лиге даю себе побольше процентов — если буду тренироваться и как-то заниматься собой.